Пред ними ответ держать будешь. Они, сам знаешь, к богам обратятся. Гляди, Ладо всегда на стороне дитя, особенно в утробе матери. Понял, что я сказал?
– Понял. Как не понять?! – Гуснар по-звериному посмотрел на обидчика. Была б воля, вцепился в горло и не выпустил, пока дух ненавистный к предкам не отправил. Отец? Какая разница! Обида в расчет родство не берет.
С того раза он перестал измываться над Лазурной. Пинать – пинал, когда отец не видел, бить – не бил.
Вскоре Крипа стрела степного народа позвала на Калинов мост. И откуда только взялась на охоте?! В лес степняки не любят заходить, и от вольной степи далековато, но стрела с отметиной – значит, занесло зачем-то. Могло быть и по-другому: кто-то из своих решил отомстить Крипу за причиненную когда-то обиду. Но об этом только лес да ветер знают. Еще и Святобор[7] ведает, но он тайну не выдаст, и смерть хорошего воина Крипа для северян останется загадкой.
Гуснар, возглавив род, сговорил второю жену. Выбирал по своему усмотрению: росточка небольшого, глазки быстрые, и вообще самая быстрая. Ей бы имя Быстрина дать, но родители назвали Белява, видно, из-за светло-русых волос и бледных, без румянца щек.
Белява, как вошла в хижину, так и окунулась в злобу. Не так села, не так сказала, не так подала. Она слышала от северян, что строг Гуснар и придирчив не по делу, но чтоб до такой лютости доходило, не думала.
Решили они с Лазурной держаться друг за дружку. То Лазурна вступится за Беляву, то та отведёт грозу от Лазурны. Один на двоих, – всё легче.
Род Гуснара жил небогато, бывало, и вовсе бедствовал. Вроде не ленивые, и умом не обижены, а в силу войти никак не удосуживались. В рванье, необработанных звериных шкурах ходили, иной раз тулуп по очереди носили, а бывало, одежду с плеча меняли на съестное.
Так и мыкались, глядишь, и сгинули бы вовсе, если б не одно обстоятельство. Во вторую весну, как не стало Крипа, беда нагрянула общая на всех северян.
Каждое лето степной народ совершал набеги на северянские земли. Чуть снег сошёл, земля подсохла, и стойбища степняков всё ближе и ближе перекочевывали к городищам северян. За зиму степняки порядком отощали, награбленные запасы поистратили, плененных северян выгодно продали или обменяли в далеких землях.
Про дальние земли северяне мало, что ведали, не любили ходить в походы, предпочитали жить тихо и мирно. Брались за оружие, если их первыми забижали, а взявшись, крушили всё и всех на своём пути. Не было им равных в силе и доблести. За это воины имели большую цену на многих невольничьих рынках. О северянках особый разговор. Многие чужестранцы мечтали иметь в рабынях голубоглазую красавицу. Она – лучше любой радости. День любуйся, не наглядишься. Работницы из них, к тому же, выносливые, матери заботливые, a ежели потребуется, и воины неплохие.
Поэтому, да еще из-за барыша, земля северянская уж очень соблазняла, – всегда найдётся, чем поживиться, – вот степняки и спешили к границе. Первые придут и ждут остальных соплеменников. Раньше собиралось