же году поступил в Ленинградский торговый институт, здраво рассудив, что от математики прибыли никакой, а вот специальность технолога пищевой промышленности в условиях устойчивого дефицита продуктов – полное эльдорадо.
Учиться было легко и комфортно. Впереди маячила летняя практика, которая помогла бы разжиться дармовыми продуктами.
Рабочее место практиканту Соловьеву деканат определил в ларечке на площади Стачек сроком на два месяца. Погода радовала, перспективы завораживали. И душа пела. Пела о том, что с его математическими способностями подзаработать – дело плевое. В первый же день для продажи поступили сливы. Расторговался Вовка быстро и с шуточками, но подсчитывая выручку, с удивлением обнаружил, что не достает 15 рублей.
– Не беда, – подумал он, – первый блин комом, завтра наверстаю.
Завтра слив уже не было – была бочка с солеными огурцами. Вовка взвесил запечатанную бочку, сверился с накладной и расписался. Пора было приступать к работе.
Изодрав руки в кровь и весь облившись рассолом, Вовка открыл бочку… Огурцов там была ровно треть – остальные растворились. Это была слизкая соленая труха, которую продавать было, конечно же, нельзя, но и сдать тоже – поздно, расписался.
Доплатив деньги из собственного кармана, Вовка слегка загрустил. Утешало только то, что впереди было два месяца.
Спустя три недели вся наличность была потрачена на восполнение выручки. Субсидий не предвиделось, а мысль о поступлении новой партии товара отдавалась в сердце и голове звонкими молоточками. По ночам мучили фруктово-овощные кошмары. Еще неделю спустя, не выдержав этой пытки, Вовка занял денег у соседей по квартире. Денег хватило на липовый больничный и билет в Евпаторию, где жили родители.
К 1 сентября отъевшийся и отдохнувший, он вернулся в Ленинград, чтобы продолжить занятия в столь вожделенном институте. И занятия шли. Вовка сдавал экзамены, но на время производственной практики он неизменно покупал больничный лист, с указанием почти смертельного диагноза, и билет в Евпаторию.
Рухнуло все в одночасье – он получил диплом. По распределению оказался в пригородном ресторане первой категории в должности шеф-повара. Мечты о наживе давно уже не посещали: каждый вечер в ресторан приезжали друзья, бывшие сокурсники и просто знакомые. Кормил он их за свой счет – мимо кассы. И еще давал с собой продукты и выпивку – тоже мимо кассы. Человеком он был широким.
Через три года, положенных для молодого специалиста, когда уже все осточертело, Вовка принял очередное судьбоносное решение. Наскоро женившись в четвертый раз, он эмигрировал в Израиль, – благо, мама была еврейкой, а следовательно, по законам Земли обетованной, он был евреем. Вот где можно было развернуться! И он развернулся…
Через год однокурсникам пришло письмо. В нем Соловьев сообщал, что устроился весьма прилично. Купил домик на Голанских высотах – правда, денег назанимал у половины Израиля. Друзья покивали, порадовались… Смущало только одно: они достоверно знали, что на Голанских высотах (в районе военных действий с Палестиной) жилье давали бесплатно