вслед за мужем и, пока он спешно умывался и брился в ванной, подошла к окну.
Лука не проспал: подогнал «мерседес» именно туда, куда и было нужно, к боковому входу, и теперь стоял рядом с машиной, курил и поглядывал по сторонам – то ли любовался цветниками и перголами, которыми так гордилась Белинда, то ли размышлял о чем-то своем… С такого расстояния Малена нечетко видела его лицо, но оно показалось ей хмурым и мечтательным в одно и то же время… например… как у Спартака, в первое утро в поместье Суллы… (7).
«Нет, конечно же, нет… это все мои фантазии, потому что я сама еще не совсем проснулась…» – она смущенно усмехнулась и спряталась за занавеску, чтобы Лука случайно не заметил ее, и все-таки продолжала смотреть.
В груди шевельнулось приятное тепло при мысли, что этот широкоплечий парень, удивительным образом сочетавший в себе нахальство и галантность, немного сердитый, но с хорошей улыбкой, не сдрейфивший перед Бруно и способный возразить Белинде, будет рядом с ней во время отсутствия супруга. Будет катать ее на машине по живописным окрестностям, охранять ее, а значит, она сможет целые дни проводить на озере, и возвращаться домой только под вечер. Значит, она сможет избежать завтраков и обедов в компании свекрови (Малена не сомневалась, что Белинда непременно приедет «навестить мышку», может быть, даже раньше, чем самолет Бруно приземлится в Нью-Йорке) – и останется только пережить совместный ужин…
****
Принц благоразумно оставил «мерседес» в двух кварталах от «Пестрой кошки», рядом с мастерской Змея, но Монику все равно перекосило от злости, и она едва не выпрыгнула из платья, стоило блудному приятелю перешагнуть порог пиццерии.
«Явился все-таки, чертов засранец! И где его только носило два дня, если не в Терни, с этой мандой, „синьорой Фантони“?»
В нетерпении выяснить всю подноготную, она чуть резче, чем требовалось, поставила на столик тарелки с лазаньей и кружки с пивом, и пена выплеснулась наружу.
– Эй, девушка, полегче… – недовольно сказал клиент и покачал головой; он был не из завсегдатаев, по-итальянски говорил с ужасным акцентом – паршивый турист, невесть как забредший в недра Гарбателлы – и Моника огрызнулась:
– Сам смотри, куда локти ставишь! – повернулась спиной и, не слушая дальнейшего бурчания и не обращая внимания на призывно вскинутые руки еще не обслуженных посетителей, пошла к Принцу.
Медлить было нельзя: волчара сел не за столик, а на табурет у барной стойки и, похоже, не собирался плотно обедать. То ли у него, как обычно, в карманах свистело, (8) то ли снова куда-то спешил…
«Не иначе, в Трастевере, к сучке очередной! Небось на нее и потратил последние монеты». – зло подумала Моника и вздохнула: ну что поделать, черного кобеля не отмоешь добела.
Отношения с Принцем (если это можно назвать отношениями) подразумевали небогатый выбор из трех вариантов: смириться с его постоянным блядством, рвать сердце в напрасных ревнивых терзаниях или же все прекратить, и самой