наведаться в местную библиотеку и побольше узнать о городе, раз уж мы тут останемся.
– Тебя подвезти? Я как раз собираюсь кое-что прикупить.
– Было бы здорово!
– Амбертон. Янтарный град, – задумчиво произнесла Кэр. – Надеюсь, мы не мухи для него.
Облачко набежало на солнце, и в комнате потемнело. Тень накрыла маму, и я увидел безвольную женщину с опущенными руками из моего детства. Это длилось лишь мгновение, и вот тучку унес ветер, а Кэр вновь смеялась:
– Что за лицо, малыш? Ты словно призрака увидел.
– Не называй меня так, – показательно рассердился я и, допив на ходу сок, побежал наверх за рюкзаком.
Библиотека находилась в самом центре, словно приклеенная к обручу небольшой круглой площади. Кроме нее, по периметру расположились ратуша с архивом, почта, загадочное черное здание с надписью «Клуб». Чуть далее – начальная школа, за поворотом – рынок с открытыми торговыми рядами, улочка с магазинчиками и жилые дома. Это всё я успел разглядеть, пока Кэр колесила, разыскивая магазинчик, в котором накануне вместе с Марго покупала вырезку.
Магазинчик она так и не нашла. По крайней мере, до того, как высадить меня.
Листая старые газеты, я напряженно вглядывался в пожелтевшие страницы, сальные пятна чьих-то рук, смазанные буквы. Я взял самые древние из имеющихся: вековой давности. Их листы были плотные, хлопковые, и краска сохранилась гораздо лучше, чем на более поздних бумажных потомках.
Я сам не знал, что ищу. Может, упоминание о трагедиях, подозрительных убийствах, пропажах… Я так неистово хотел оказаться в эпицентре загадочной истории, что тужился всеми силами отыскать хоть намеки, крупицы того, что создаст канву моего невероятно захватывающего приключения.
Может быть, будь у меня брат или сестра, ну или хотя бы лучший друг, я бы не был предоставлен сам себе в такой ужасающе полной мере. И будь эта простая человеческая связь, я был бы занят обычными детскими делами, будь то игра в мяч или салки, ну или, на худой конец, всегда рядом был бы тот, кто мог покрутить у виска, охлаждая воображение, и с кем неизменно стыдно делиться планами на свое уникальное предназначение.
Но я был один и мог себе позволить пуститься во все тяжкие: строить планы и мечты, в которых нашлось место даже пришельцам – правда, на весьма второстепенных ролях.
Это была первая причина для посещения библиотеки. Вторая – меня разрывало любопытство относительно содержимого Паучихиной посылки и подвала. Что могло быть в той коробке? Похоже, я начинал жалеть, что не заглянул в нее. А еще я с волнением думал о синей двери. Затаив дыхание, представлял обитателей тьмы под лестницей и на ней. А потом вновь возвращался к коробке и задавал вопрос: как могло произойти, что посылка пролежала три десятка лет в подвале. И отчего мое природное любопытство не взяло верх? У меня был снимок. Один кадр. Всего один. И я надеялся – удачный. До конца пленки оставалось полкассеты. Но именно ожидание окутывало особым таинственным флером начало моей истории.
– Привет, фотограф!
Я вынырнул из омута