палец.
– Чувствуйте себя как дома, – закончил за него Аарон. Его посетила уверенность, что это прозвучало уместно.
Профессор показал большой палец.
– Совершенно верно, юноша. – сказал он. – Здесь ваш дом, на ближайшую неделю. Вы нам нравитесь. Не мучайте себя догадками. Смотрите на это, как на маленькую причуду заскучавших провинциалов. И кстати, – тут он угадал мысли Аарона, показал на засов, и у того, сразу полегчало на душе. Профессор определенно был человеком юмором. – Дверь комнаты закрывается изнутри. Не забудьте об этом, до того, как ляжете спать.
Секунду до Аарона доходил смысл этих слов, ведь выражение лица профессора ровно столько времени оставалось серьезным, сколько потребовалось чтобы ретироваться и скрыть сарказм. Однако ему пришлось повернуться и выдернуть край свитера, который он защемил дверью, и они не могли удержаться от широких улыбок, едва не переходящих в смех.
Разговор на этом закончился.
Аарон, все еще находился под впечатлением от нового места, однако дело, ради которого он приехал, напомнило о себе, едва только он по привычке – вредной привычке, от которой стоило бы избавиться – взглянул на часы.
Девять утра воскресенья, пожалуй, слишком раннее время для звонка Начальнику нуабельской полиции. Курт с новой женой и дочерью вылетел час назад и находился сейчас в центре западной европы, над Германией или Швейцарией. Надо думать, что он всеми мыслями находился во вчерашнем телефонном разговоре. Ждал звонка.
Сытый и невыспавшийся, Аарон сел на кровать. В другой ситуации он с удовольствием мог проспать до обеда. Но он думал об Ивонн. Время для человека, попавшего в неприятности, порой длится чересчур медленно. Медленно настолько, словно оно остановилось. Он снял резинку и распустил волосы, чтобы занять руки, не находящие себе места. И понял, что теряет время.
Он вскочил с кровати, распихал по карманам документы, телефон и бумажник. В нагрудный карман рубашки положил диктофон. Подумал и прихватил на всякий случай ручку и блокнот. Перед выходом вспомнил, что идти некуда, потому что время и место Эмос Андевуд собирался назначить сегодня утром. Он набрал номер, послушал протяжные гудки и насчитал около тридцати, до того, как в дверь комнаты постучали.
– Да, – сказал он и сбросил звонок.
Внешний вид профессора Лаврова ничуть не изменился за посдение несколько минут. Все в той же кофте цвета темного шоколада поверх белой рубашки. Однако сейчас лицо его было напряжено, подобно тому, каким бывает в момент принятия трудного решения.
– Аарон, вы удивитесь, – он протянул ему серебристую трубку домашнего радиотелефона, – но это вас.
– Меня? – спросил Аарон, хотя сам не любил подобных глупых вопросов. – Этого не может быть.
Профессор Лавров молча смотрел на него. Двести раз повторить то, что он сказал, и то не было столь убедительным, как этот взгляд и протянутая рука. Но еще важнее было то, что сказал Лавров вслед за этим:
– Это