парка. Сойдете на последней остановке. Там и увидимся.
– Да, хорошо.
– Вот и славно, – сказал Андервуд, – И еще…
Андервуд замолчал на несколько секунд, словно взвешивая за и против того, насколько большие последствия могуть иметь следующие слова:
– Вы когда-нибудь нарушали планы под влиянием импульса?
– Я творческий человек. Повиноватся импульсам – мой образ жизни.
Андервуд засмеялся. Замолчал и прочистил горло.
– Печально. Вы ходите по тонкому льду. – сказал он серьезным тоном. – Рекомендую составлять план на каждый день пребывания в Нуабеле. И скурпулезно следовать ему. Вплоть до мельчайших деталей.
– Я не понимаю, – сказал Аарон.
– Как говорил незабвенный Карлос Кастанеда, даже вещи живут собственной, никому неведомой жизнью и они могут браться за дело. Но человеческий мозг – чаша грааля для манипулятора. Есть умельцы, которым достаточно сказать пару слов, чтобы жертва избавила мир от самой себя. Другими словами, юноша, будьте осторожны.
– А почему, если все так серьезно, вы не пришлете за мной машину? В конце концов речь о пропавшем человеке…
– Никакого. Пропавшего. Человека. Еще. Нет!
От внезапной смены тональности у Аарона похолодело внутри, а сердце забилось редкими, болезненными толчками. Каждое произнесенное Андервудом слово казалось ударом молота.
– Сумасбродная журналистка не оказалась в нужном месте, когда вам хотелось. Причин может быть сотни. Это было во-первых. Теперь, во-вторых. Звучит безумно, но статистика необьяснимих происшествий Нуабеля способна переубедить любого скептика. Особенно данная статистика касается людей, которым приспичило сунуть нос в давно забытые дела.
– Необъяснимых происшествий, это как? – спросил Аарон
– Приезжайте быстрей. – ответил Андервуд. – Так будет лучше.
Безо всякого предупреждения в трубке раздались короткие гудки. Аарон подошел к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. Чувства, что бушевали в нем, были смесью страха и ненависти.
Да, Ивонн вляпалась в историю. И он вместе с ней.
Путь к отступлению пролегал сквозь поле битвы усеянное пропавшими людьми.
Аарон похлопал себя по карманам. Убедился, что взял вещи способные идентифицировать его личность. Проверил зарядку аккумулятора в диктофоне. Мучительно долго решал, как поступить с компьютером, где хранилось безумное количество материалов, а также контакты, фотографии и музыка, «миллион миллионов» электронных писем за последние восемь лет.
Он присел на кровать, положил руки на колени и уставился в одну точку. Если верить традициям, которым следовали родители, Маргарита и многие, кого он знал, присесть на дорожку, значило запрограмировать себя на безопасное путешествие и возвращение домой.
Записка, что он бросил перед уходом на стол, предназначалась Марку Лаврову и его жене: телефон Маргариты и просьба, если он не вернется через неделю, передать ей все его вещи.
Он