бы ни было потом, главное – это сейчас. Это – ее мгновение, ее страсть, жизнь, взрыв. Это «сейчас» она не уступит. Все потонуло в вихре первобытной и вечной стихии, которую не c чем сравнить, кроме как со смертью и рождением… Бешеная карусель поцелуя и буря ласки, бесцеремонно отсекающие весь прочий мир со всеми тяжкими, и бросающие в самое начало времен, когда не было еще ни грешников, ни праведников. Каждое прикосновение – наслаждение, каждый вдох – вселенная, мира нет вокруг. Только внутри. И нет ничего, что можно осознать.
Наслаждение и страх, и радость, и горечь, жестокость и нежность, и черт знает что еще, чему никогда не было названия. И на поверхности не всплывало ни одной мысли.
Так было всегда. Он всегда шел до конца, до полного изнеможения, переступал все пределы, А она чувствовала себя растерзанной, и блаженствовала как красавицы в триллерах, когда Дракула пил их горячую кровь.
Наконец Вере удалось остановить грохот и кружение вселенной. Она открыла глаза. Денис сидел на постели и курил, неотрывно глядя на нее глазами, в которых резвилось до боли знакомое пламя. В комнате было почти совсем темно. Только цветная подсветка, проникающая от рекламных огней с улицы, позволяла что-то разглядеть. Она поднялась и закуталась в просторный розовый халат.
– Так что за горилла был с тобой утром?
Вера напряглась:
– Он вовсе не горилла.
– Ну-ну. Не ожидал увидеть тебя в таком обществе.
Она щелкнула выключателем, и комната озарилась мягким розовым светом бра. Ей стало смутно и слегка тревожно. Что не так?
Ах, да. Все телефоны выключены. Это все-таки слишком. Она поспешно вернула вилку в розетку, потом включила сотовый.
– Ждешь звонка?
– Нет. Но позвонить могут, – она прошла в коридор, где взгляд упал на бедного косолапого. Мишка валялся на полу, подняв кверху все четыре плюшевые лапки. – Бедняжка!
Денис неслышно возник за спиной и обхватил ее сильными, горячими руками:
– Я не помню эту игрушку.
Потеревшись головой о его щеку, она засмеялась:
– Мне подарили его сегодня.
– Вчера.
– Ну да, вчера. – стало еще веселее. – Знаешь, я проголодалась.
– Я не решался на такую прозу.
Плюшевый мишка был усажен на холодильник, откуда по-детски добродушно поглядывал своими черными глазками-бусинками. Обидно, что Денис не интересуется этим странным подарком. И в душе опять всколыхнулось что-то похожее на тоску. Однако! – только не теперь, не сейчас. И она с энтузиазмом вылила взбитые с молоком яйца на ветчину, стрекотавшую на сковороде.
В прихожей резко зазвонил телефон, и Вера метнулась к нему, уронив миску на светлую плитку пола.
– Привет, это я, – прозвучал твердый, но какой-то бесцветный голос.
– В чем дело, Игорь? Ночь на дворе, – почти шепотом ответила она, чувствуя поднимающийся изнутри жар.
– Извини. Я разбудил?
– А ты как думаешь?
– Неважно. Если у тебя все в порядке…
– О