с нежными розовыми и желтыми цветами из крема.
– Волшебно, Зинаида Борисовна! Сроду не видела ничего похожего! Теперь я понимаю, что варенье – это для вас ерунда. Неужели вы сделали это сами?
– А то кто? – самодовольно крякнула старуха. – Вы же не думаете, что у меня есть фея знакомая, – и добавила скрипуче, – у меня вообще никого нет. За вас, девочка!
Вера осушила свою рюмку до дна.
– У вас действительно никого нет? – спросила она, наблюдая, как Зинаида Борисовна разрезает торт дрожащими руками.
– Действительно.
– Извините, что я расспрашиваю.
– Валяйте. Приятно думать, что кто-то тобой интересуется.
– Мне казалось, что у вас есть внучка.
Старуха аккуратно положила кусок на тарелку и поставила ее перед гостьей. Но Вера заметила, как изменилось ее лицо. Добродушие как ветром сдуло. Жесткие складки от орлиного носа к уголкам тонких, накрашенных тусклой розовой помадой губ, пролегли особенно глубоко. В выцветших, некогда голубых глазках заметалась злоба.
– Я выгнала эту воровку.
Вера невольно вздрогнула от голоса, ставшего вдруг таким резким. Проницательные старческие глаза вонзились в нее, как иглы:
– Вам неприятно, что я так говорю о внучке? Мне тоже неприятно. Но иногда мне даже страшно становится, когда смотрю на нее. И не моя вина, что она выросла такой. Я всегда помогала семье сына, пока он был жив. И ей тоже. Но Инна – в мать. Такая же неблагодарная.
С минуту старуха смотрела перед собой, словно задумавшись. Потом встрепенулась, взяла свою тарелку с тортом и отломила кусочек позолоченной чайной ложкой. Она снова взглянула на гостью, которой явно было не по себе. Губы Зинаиды Борисовны скривила улыбка:
– Вы спросили – я ответила. Правда часто бывает неприятной.
Опустив глаза, Вера положила в рот кусочек воздушного торта. Про себя она считала до десяти, чтобы подавить возникшее в душе неприятное беспокойство. Однако нежнейший вкус опередил цифры. Она поспешила заговорить как можно беззаботнее:
– Потрясающе вкусно! Ради Бога, извините меня, Зинаида Борисовна. Я не хотела, чтобы вы вспоминали о чем-то неприятном.
– Я понимаю, – хозяйка сделала над собой усилие, чтобы смягчить выражение лица. – И я не хотела испугать вас.
Вера улыбнулась, но старуха остановила ее жестом и продолжила уже более бесстрастно:
– Становясь взрослой, Инна приходила ко мне только затем, чтобы вытянуть что-то. Да так неискусно, что меня прямо тошнило. Иногда я потворствовала, но чаще упиралась. Понимаете?
Гостья кивнула. И нужны ей эти семейные дрязги?
Однако Зинаида Борисовна, как видно, решила во что бы ни стало высказаться до конца.
– Однажды, месяцев пять тому назад, она пришла ко мне и торчала здесь долго. На нее это было не похоже. Я сразу насторожилась. И что вы думаете? Я уверена, что она подсыпала мне снотворного, и я уснула в кресле. Никогда со мной такого не было. Просыпаюсь – она здесь. Но я сразу поняла, что дело неладно. Я проверила, –