и товарищами, знающему, чего он хочет и не нашедшего в них ничего, что могло бы вызвать его сочувствие. Поэтому Койранский остался без друга и дружбы.
Класс первое время сторонился Вячки, видя его замкнутость и даже настороженность. Учителя довольно откровенно выражали Вячке свое неудовольствие, хотя не было решительно никаких оснований: он всегда знал то, что его спрашивали, прилично выполнял домашние задания, был вежлив, но без предупредительности и заискивания.
Классным наставником Койранского был учитель немецкого языка Брауэр Иван Карлович. Он, как очень нервный человек, не выносил долгого взгляда на себе Койранского и сердился:
«Ах, ви, пожальста, пошему так смотрите?» – нередко кричал он на него. А если Койранский избегал смотреть на него и устремлял взгляд в другую сторону, немец положительно не выносил:
«Пошему ви глядит нах хаузе (домой)?.. Антвортете мир ви, новий эзель!..Ауф, ауф!.. (отвечайте мне новый осел!.. Встать!..» – таково было обращение этого горе-учителя к своему воспитаннику. Койранский спокойно относился к крикам этого чрезмерно нервного человека и в душе посылал его к черту, так как класс «ласку» учителя вседа сопровождал громким смехом.
Койранскому было ясно, что явное нерасположение к нему учителей навеяно директором Некрасовым, вопреки воле которого Вячка стал учеником 3-й гимназии.
Товарищи по классу, поляки и евреи, встретили Койранского без симпатии, если не сказать враждебно. Его обращение к ним по-русски вызывало их негодование, так как все русские говорили с ними по-польски.
Но настроение класса резко изменилось в пользу Койранского, когда учитель русского языка разнес его за классное сочинение на тему «Мысли Державина в оде бог». Вячка раскритиковал бездоказательные утверждения Державина, повторившего в оде определения божества по катехизису (учебник закона божия). Он закончил свое сочинение словами: «Стоило ли переписывать катехизис?»
Койранский получил двойку за сочинение, а под жирной двойкой учителя было написано:
«В ваши лета не должно сметь свои суждения иметь!»
Учитель Истрин так разошелся, пробирая Койранского, что назвал его сочинение крамольным, а самого Вячку крамольником.
Само собой разумеется, что инцидент мог иметь печальные последствия, но гимназический священник Божик взял Койранского под защиту, заявив, что бога и благодати божией Койранский не оскорбил, и нечего поднимать шум.
Об этом Вячка узнал значительно позднее.
Теперь же после истринского «благословения», Вячка и все в классе ожидали репрессий. Товарищи подходили к нему, сочувственно жали ему руку и восхищались его смелостью.
С этого дня уважение всего класса было завоевано и завоевание не колебалось до окончания гимназии.
3. Поэзия, бог и новая учительница
Жизнь Койранского в Варшаве стала ему нравиться. Особенно хорошо было ему дома. Он стал писать стихи, сначала выражающие его настроение и мысли, приходившие