– в бывшем кабинете, а Ваня с бабушкой – в дальней половине гостиной, которую для этого отделили плотными портьерами.
Ивахнюк на должности раздобрел и преисполнился чувства собственной значимости. И хотя к его лоснящейся физиономии, казалось, намертво приклеилась угодливая улыбочка сидельца, на дне своей мелкой душонки он затаил классовую злобу на «господ». Когда, пьянея от собственной дерзости, он первым подал руку Илье Аркадьевичу, эта короткопалая потная рука повисла в воздухе, а новый сосед вполне равнодушно пожелал ему доброго дня и скрылся за дверью. И Гришка затаил обиду. Прежняя работа, казалось, сделала его нечувствительным к грубости пьяных посетителей: он вполне равнодушно пропускал мимо ушей бранные слова и деловито выпроваживал перебравших клиентов. Но кое-кто из его особо отличившихся обидчиков знал, что Гришка не так прост и что на самом деле он ведёт скрупулёзный учёт всем своим унижениям. Он научился прислушиваться к пьяным откровениям и хранил их до поры в своей цепкой памяти. Обычно ничто из услышанного не выходило за порог заведения, но Ивахнюк научился использовать некоторые факты с несомненной для себя выгодой. Всеми порами своего поруганного существа он жаждал реванша, и он его получал – гораздо чаще, чем можно было ожидать. Несколько мелких мошенников и неверных мужей охотно оказывали ему небольшие услуги в обмен на «скромность». Но самым крупным своим успехом – до прихода большевиков – сам Гришка считал женитьбу на дочери полицейского пристава. Рыльце у будущего тестя было сильно в пушку, о чём Ивахнюк, как обычно, подслушал в распивочной. Он не поленился, проверил сведения – результаты оказались даже более впечатляющими, чем это следовало из жалоб и проклятий пострадавшего, который в течение вечера усердно заливал своё горе. Гришка почесал голову и пригляделся повнимательнее к приставской дочке. Надежда была не красавица, но вполне себе ладная и нрава покладистого, и он вполне резонно предположил, что на безрыбье она будет рада любому жениху.
Когда Надежда, зардевшись, сообщила отцу, что выходит замуж, разгневанный пристав прямо от питейного прилавка отволок Гришку в участок. Откуда последний спустя полчаса вышел уже в статусе жениха и, посвистывая, направился назад, к месту службы.
Но эта необъяснимая женитьба имела и другие последствия. Клиенты стали побаиваться Ивахнюка, некоторые даже стали обходить заведение стороной. К тому же негоже зятю полицейского пристава служить подавальщиком в питейной, и тесть обстряпал с Гришкиным хозяином уговор: Григорий становится управляющим, а сам хозяин может рассчитывать на снисхождение властей.
С этих пор заведение процветало, а тихая, безропотная Надежда родила одну за другой трёх дочерей (средненькая, правда, умерла во младенчестве от краснухи). И быть бы Гришке в дамках3, если б не война и не революция…
От войны, правда, Бог миловал: к тому времени тесть вышел в отставку, и Григорий остался единственным кормильцем большой семьи.
С большевиками было похуже,