так же мертва, как и накануне. За прошедшую ночь тело успело задеревенеть, а заодно уж раны почернели, сделавшись еще более уродливыми. Вот же…
Димитрий узнал Лужнину, которая происходила из рода весьма почтенного, но не древнего.
Впрочем, некогда состояли Лужнины в тесном родстве с Уложевичами, а те уж верной опорой трона считались. До того верной, что старший сын их, Игнат, взял да и погиб вместе с царским семейством, хотя уж его-то возле арестованных не держали.
Сам прилип.
И вот теперь не отпускала Димитрия мысль, что не просто так прилип. Он ведь магиком был, и не из последних, впрочем, как почти все приближенные, только если Затокин целительством занимался, то Уложевич – огневик. С огневиком из древнего роду сладить не так просто.
Мог ли он?.. Из любви, не иначе.
Только вот к кому? И что это за любовь, которой хватило лишь на одного человека? Или так оно и задумывалось? Бывший император был известен своим упрямством, возможно, до последнего момента он и не верил, что опасность есть. А императрица всецело доверяла мужу.
Но тогда дети? Детьми они не стали бы рисковать. А значит…
Димитрий осмотрел тело, впрочем, не особо рассчитывая что-то да обнаружить. Вздохнул. Присел на стул. И приготовился ждать, заодно уж размышляя о том, что могло бы случиться.
Скажем, любовь.
Одобрили бы ее? Навряд ли… все же пусть Игнат из рода древнего, да этого мало, чтобы претендовать на руку цесаревны. Тем паче что батюшка всерьез рассчитывает передать престол сыну.
Или брату.
Да и ходили слухи, будто старшие уже сговорены. А существующие договоренности рушить не дело, не из-за какой-то там любви.
Стало быть, сомнительные перспективы.
– Доброго вам дня, – Святозар Бужев стал выглядеть не в пример лучше. Он по-прежнему горбился, шел, прихрамывая сразу на обе ноги, и если бы не сучковатая палка, заменявшая ему трость, всенепременно упал бы. Но лицо разгладилось, да и гной из глаза исчез.
И пахло от святого отца травами.
– Доброго, – вздохнул Димитрий и, осененный внезапной догадкой, спросил: – А ваш отец не собирался вас женить, случайно? На ком-нибудь из царевен?
И по тому, как вздохнул Бужев, понял: угадал.
А ведь что может быть проще… иллюзия преемственности. И тот, кто желает оставить трон себе, должен был бы подумать о подобной возможности.
– Не только нас, – сказал Святозар, клюку отставляя. – Позволите? Единственно, я хочу, чтобы вы поняли, что я тогдашний был… иным человеком. Не хуже, не лучше, просто другим. Мирским. Подверженным всем страстям и искушениям.
Он проковылял к столу и провел пальцами по спутавшимся волосам:
– Бедное дитя… Вы хотите, чтобы я призвал ее несчастную душу?
– Было бы неплохо.
Святозар замолчал, прислушиваясь к чему-то, и лишь губы его шевелились:
– Боюсь, не получится. На ней стояла печать, и принята она была добровольно.
– Что за…
Он, казавшийся немощным, с поразительной легкостью перевернул тело и ткнул пальцем