спрашиваешь, – улыбнулся Сергей. – Конечно.
– В «Искру»?
– Как всегда.
– Надо Сёмку позвать.
Друзья взяли по пирожку с капустой и стакану чая. Заняв один из столов шумной университетской столовой, они ели и болтали о всяких пустяках. Постепенно общение с Зотовым развеяло неприятную мрачность, сидевшую в душе после вчерашней встречи с полковником. Он даже подзабыл то, что в конце ужина, отвезя парня домой, Демидов сказал, что вскоре они снова встретятся, не уточняя ни дату, ни место.
Бессонная ночь позволяла студенту на все лады прокрутить в утомившемся мозгу одну и при этом главную мысль: «Что же будет дальше?». Сергей не очень представлял, что значит это «я теперь с ним». Как это выглядит? Что это подразумевает, кроме интимной близости, о которой Серёжа имел хоть какое-то представление? Беляев, конечно же, знал, что люди влюбляются, ходят на свидания, а потом женятся, создают ячейку процветающего советского общества. Но между ним и Демидовым были, казалось, сотня лет и ещё три тысячи лье. Он понятия не имел, кто этот человек, что у него на уме, чем он живёт, что любит, чем интересуется. Сергей знал о полковнике только его имя и фамилию, ну и, разумеется, звание. На этом всё. Поэтому теперь будущее виделось парню ещё более тревожным и мутным.
***
Беляев пробежал две остановки, и заскочил в собирающийся уезжать трамвай. Сергей ужасно волновался и корил себя за забывчивость. Как можно было забыть обо всём на свете? И что теперь будет? Студент прекрасно осознавал, что Демидов может лишить его таких «счастливых часов», поскольку правило было нарушено. А ведь они сделали его таким окрылённым, подарили иллюзию свободы!
«Что ж ты ноешь? Ты трус? Ты сам согласился на эти отношения, тебя под дулом пистолета не принуждали!» – вдруг одёрнул себя Беляев, и его будто окатили ведром ледяной воды.
Нужно было привести в порядок мысли и признать, что он уже взрослый человек. Другие в шестнадцать уже били фашиста, а он в двадцать трясётся от собственной глупости. Стыдно должно быть!
Пристыдив себя, Беляев ощутил прилив моральных сил. В голове всплыли слова Демидова об ответственности. И отчего-то в эту секунду стало вдвойне стыдно.
Сергей замялся у подъездной двери.
Майский вечер благоухал, широкие московские улицы потихоньку кутались в него, как в мантилью из фиолетовых кружев. Беляев закусил угол губ и посмотрел вверх, пытаясь отыскать окна квартиры Демидова в подсознательной надежде на то, что того весь день не было дома и всё ещё нет.
Темнело. Тянуть ещё дальше не было смысла. Поэтому, собрав всю волю в кулак, Сергей вошёл в подъезд.
Поскольку ключей у студента не было, пришлось звонить. Дверь открыли не сразу. Первое, что увидел Беляев – мрачный взгляд тёмных глаз. Казалось бы, тот всегда был мрачен, но в этот раз в нём читалось что-то ещё.
Сергей медленно