прекрасны, как разгневанная роза.
АННА. Хотите загладить свою вину лестью? (Помолчав, другим тоном) Впрочем, вины на вас нет. Вы правы. Я сама это чувствовала, только не решалась себе в этом признаться.
Пауза.
ВИКТОР. Вам легче?
АННА. Мне и не было плохо.
ВИКТОР. Знаете, что? Давайте я все-таки отвезу вас в больницу или хотя бы домой и позвоню вашему врачу.
АННА. Во-первых, у меня нет своего врача. Во-вторых, вы не знаете, что такое театр: артистка скорее умрет, но доиграет спектакль до конца. И, в-третьих, когда же вы поймете, что я абсолютно здорова?
ИРИНА. (Заглядывая в комнату.) Анна Сергеевна, извините. Вы готовы? Скоро ваш выход.
АННА. Иду. (Виктору.) Мне остались всего три-четыре реплики и поклоны. Подождите меня здесь, пожалуйста. Мне надо кое-что вам сказать.
АННА уходит. Входит РОМАН. Он переоделся для выхода на сцену. Костюм его живописен и слегка небрежен.
РОМАН. Ну, что у нее было? Как я понимаю, ничего серьезного?
ВИКТОР. (Неопределенно.) Трудно сказать. Надо направить ее на обследование.
РОМАН. Как всякая одаренная артистка, она одарила меня на репетициях таким количеством приступов, истинных и притворных, что из них можно было бы составить целый спектакль. Кстати, давайте познакомимся. (Протягивая руку.) Роман Анатольевич, главный кормчий этого идущего ко дну корабля.
ВИКТОР. Почему так мрачно?
РОМАН. Театр как искусство вообще дышит на ладан. Его губят телевидение, начальство и публика, не имеющая даже отдаленного понятия о том, что такое культура. В него ходят поскучать только те, кто ошибочно полагает, что театр еще в моде, да и еще те, кто надеется этим создать себе имидж культурного человека. Впрочем, не обращайте внимания на мои стенания. Режиссеры и критики предрекают театру смерть со времен Еврипида и Софокла, а он все еще почему-то жив.
Слышится громкая бравурная музыка и шум аплодисментов.
Ага, спектакль кончился. Слышите, как хлопают? Думаете, оттого что спектакль хороший? Ничего подобного. Это мы их заводим на поклонах музыкой в ритме две четверти. (Хлопает в ладоши в такт музыке.) Раз, два, раз, два… Старый, как мир, прием. Если бы вы знали, как мне все это осточертело.
ИРИНА. (Входя.) Роман Анатольевич, вам пора на поклоны.
РОМАН. Иду. (Виктору.) Это Ирина, мой заместитель по интригам. Она же помреж, то есть делает всю черную работу. Не думайте, что это мало. В театре другой работы, кроме черной, нет.
ВИКТОР. Виктор Павлович.
ИРИНА. Очень приятно.
Роман, бросив взгляд в зеркало и приосанившись, выходит, Ирина следует за ним. Музыка и аплодисменты продолжаются, затем они постепенно стихают. Появляется Анна. В руках у нее букет.
АННА. Вы не ушли?
ВИКТОР. Вы же хотели мне еще что-то сказать.
АННА. Да. Прежде всего, попросить у вас прощения. Я вела себя с вами безобразно, я говорила только о себе, кривлялась, как престарелая кокетка, и сыпала пошлостями. Я сама себе противна.
ВИКТОР. А мне