Они хотели меня ввиду вполне вероятных моих знаний. Которые, если позволите так выразиться, стали чем-то вроде переданной по наследству семейной ценности, – я улыбаюсь, но улыбка выходит совсем невеселой. – Второе. Чем я интересен вашему союзу терраформинга.
– Для Них, вы – билет к монополизации этих планет. Собственно, и для нас тоже, – Полуорганизм снова покрякивает своим смехом. – И между Ними и нами, – да-да, я говорю «нами», так как полагаю, что вы примите нашу точку зрения, – есть, пусть и одна, однако существенная разница. Они жаждут вселенского управления, подчинения всего, и, разумеется, рынка неограниченного потребления. Для нас же это единственный шанс создать тот мир тотальной демократии, лелеемую человечеством мечту. И знаете что? Они искали вас не только с помощью специально натасканных на ваш запах ищеек. Они пользовались услугами телепатов, астрологов и других сомнительных личностей. И не нашли! Выходит, ваша судьба дать возможность иной парадигме.
– Только что я столкнулся с Гомонистами. Эти парни тоже мечтают построить дивный новый мир.
– В этом суть того, о чём я вам толкую. Каждый потенциально имеет возможность построить тот уютный мирок, который ему по душе. А детали, краски и полутона – тут важно менее всего. Важно другое. Персональная конструкция должна быть симпатична строителю. И, как понимаете, не мешала другим.
– Разве это возможно?
– Я не смогу дать вам утвердительный ответ. История говорит – нет. Абсурдное чувство «надежда» подсказывает – да. Полагаю, что на начальном этапе этот, что вы хорошо обозначили, «дивный новый мир», вполне может случиться. Как на первых порах у Древних греков. А дальше, дальше мы умрем и нам будет всё равно. Поэтому на наш век хватит. Звучит эгоистично? А кто из нас не эгоист? – Полуорганизм забулькал и зашипел динамиком от удовольствия собственной энтимеме16.
Я чувствую себя погруженным в бассейн с липкой водой. Пот струится по мне ручьями, одежда пропиталась насквозь, от запаха начинает кружиться голова.
– Вам, вероятно, мешает червячок на шее, – я вспомнил, что теперь я, буквально, не один. Мое больное тело породило, в общем-то, паразита.
– Мы легко его удалим. Тем более есть у меня подозрение, что червячок долго не протянет, – почти ласково говорит Полуорганизм.
Где-то за перегородкой вагона раздался нарастающий и оглушающий дребезг и лязг. Дребезг и лязг нарастал и оглушал, пока не стал конкретным предметом: бочкообразным роботом с тоненькими манипуляторами, на концах которых, будто термиты, суетились членистые пальцы.
Передвигался робот прыжками, производя этот дребезг и лязг. Клапаны и крышки оглушающе хлопали по железным бокам робота. Но сам робот показался мне счастливым. В его прыжках и лязге было столько беспечности, что это искусственное существо определенно не могло быть несчастным.
– Это Сапог, – представил робота Полуорганизм. – Сапог замечательный хирург. При жизни он оперировал различных