ему в окно —
Знай, мол, падла, нашу стаю!
И снова фломастер одеколоном тройным
Умело заправляю.
Мармарис тянет меня из пропитанной красным комнаты. Моя спина жжет от испепеляющего гнева обществнности. И я ускоряю шаг.
Тим показывает Штыку язык.
Я представляю себя спелеологом, шагая во влажном туннеле, в конце которого никакой свет не горит. В такие моменты течение времени замирает. Как, впрочем, замирает и всё остальное. Лишь смутная проприоцепция14 самого себя относительно заданного пространства. Постепенно ты и пространство сливаются в единое целое, образуют симбиоз. Чувство, которое можно испытать, если повезет, быть может раз или два в жизни. Мне повезло впервые.
Мы оказываемся на перроне. Поблекший от времени оранжевый пластик кресел ожидания. Повисшие на остатках креплений буквы названия станции. Вывернутые прутья турникетов. Клочки газет. Неестественно замерзший мир, образованный ледниковым периодом от индустриального ветра.
Синий вагон без тележек покоится на рельсах. Вагон освещают два прожектора, отчего как на ладони видны малейшие сколы краски и пиршество коррозии.
Мармарис провожает меня к раздвижным дверям вагона, навсегда уснувшим в открытом положении.
– Все ответы тут. Даже на такие вопросы, которых вы не задавали, – сказала Мармарис, и оправила темные локоны, сбившиеся в комочек на лбу.
Я смотрю на Тима. Он ведет глазами, словно говоря: «почему бы и не зайти».
Я прохожу в раскрытые двери. Внутренности вагона выглядят расплывчатыми в приглушенном свечении масляных лампад. В вагоне отсутствуют диваны. На их месте алюминиевые столы, заваленные пустыми склянками: колбами, ретортами, банками. Под потолком медленно, будто отстающий от нормального времени аутист, крутит лопасти вентилятор. Но его работа напрасна: в вагоне константа из затхлого стоячего воздуха.
В самом центре вагона установлено потертое кресло велюровой обивки. Рядом на треноге покоится внушительный сосуд с темной жидкостью внутри.
– Проходите, присаживайтесь, – раздается голос-скрежет, словно поскребли ржавой железкой по асфальту.
Я присаживаюсь на недовольно пискнувшее велюром кресло.
Сосуд оказывается на уровне моих глаз. Тут я замечаю возле сосуда скромно приютившийся потрепанный динамик, связанный с сосудом пуповиной шнура. В самом сосуде плавает три глазных яблока бледно-желтого цвета и огрызки мозга цвета перезрелой сливы.
– Что же, давайте знакомится, – говорит голос-скрежет из динамика, – меня зовут Полуорганизм. Не буду скрывать, я – да мы все – вас очень долго искали. И боялись, что Они выйдут на вас быстрее, чем мы.
Я беззвучно шевелю губами.
– Что вы, не нужно ничего говорить. Лучше послушайте, – в стеклянном чревотеле Полуорганизма проходит рябь из пузырьков, динамик издает звук, отдаленно напоминающий откашливание. – Я, Мармарис и ещё ряд персон, с которыми вы познакомитесь чуть позже, представляют организацию «Демократический союз терраформинга15».
– И что