ветер, но не было жизни.
«Хоть бы кустик чахленький», – посетовала мысленно девушка.
– Пропасть! – бодро и радостно отрапортовала «форма жизни». – Многообещающе. Бескрылое шагнет?
Хэйт накрыла лицо ладонью.
– А если и шагнет, – с неохотой убрав ладонь, сказала адептка. – Тебе что с того?
– О? – фейка наклонила вбок крохотную головку.
– Что ты получишь от моей смерти? – устало и зло выговорила Хэйт. – Допустим, я прыгну в пропасть. За сегодня я умирала пять раз, и это явно не предел. Разом больше, разом меньше – фиолетово. А вот ты будешь нарезать круги над уступом, потому что туда, где я возрожусь, тебе хода… то есть, лета, нет.
Фея принялась выделывать кульбиты в воздухе. Над пустотой. И поглядывать искоса, мол: и где, и когда?
– Иди ты, дурында, – отмахнулась адептка. – Испортила остатки настроения.
И раскинула руки, вроде как приготовившись сигать со скалы.
«В крайнем случае, будем считать это заменой прыжка с тарзанки, на который я в том году не решилась», – поглядывая искоса на замершую в воздухе фею, думала Хэйт.
– Скажешь, зачем тебе моя смерть – доставлю тебе радость, прыгну, – пообещала девушка «пиксельному отродью». – Ну же, информация за действие, честная сделка.
– Письмо, – обижено пискнула фея.
Летучее чудовище рассыпалось искрами, а свиток упал под ноги Хэйт.
– Никаких манер, – попеняла в пустоту адептка, поднимая послание.
«Ушастая, ты не исчезай с концами, а то я волнуюсь. Пиши, не пропадай», – адресовала ей Маська.
В первый раз за день Хэйт улыбнулась. Искренне.
Затем, вздохнув, развернулась к горе. Чтобы вернуться в мучильню.
Завтра там, в мире без сумасбродных фей, ей предстоял день иных испытаний. В некотором роде даже более сложных и изощренных, чем пыточные залы дроу. Ждала ее встреча с «милой женщиной».
Победить Архидемона, остановить нашествие Инферно или выдержать адскую боль ледяного зала – все это не шло ни в какое сравнение с часом беседы с одной, казалось бы, безобидной дамой.
Зная о грядущем, сосредоточиться на живописи девушке едва ли удалось бы, а чем раньше пройдет она «путь познания», тем скорее отмучается.
Тариша, завидев пришлую, кивком позвала за собой. По темным переходам в толще камня, скудно освещенным алыми негасимыми свечами – к преисподней. Ставшей, в принципе, уже привычной.
Второй уровень пассивного умения и достижения ей выпали (снова, что показательно, вместе) на девятом заходе в ледяной зал. С характеристиками было бедно – всего один раз поднялась выносливость. Но Хэйт, подобно сомнамбуле, раз за разом вставала из круга и шла на новое свидание со смертью. Ощущения уже не были столь острыми, как в начале, и с каждым разом боль как бы приглушалась, со временем став обыденной.
Боль притупилась, отступила на задний фон. Но не исчезла.
Тариша, оглядывая подопечную, все чаще позволяла себе что-то, слабо схожее с улыбкой.
Оборотной