он завершил его с успехом.
Она никогда не вкушала столь роскошных яств. Стол ломился от разных видов рыбы, которой она никогда прежде не пробовала, от искусно приготовленной оленины, от сластей и изысканных лакомств, изящно уложенных в большие глубокие блюда. Во время пира слуга внес миску какого-то блестящего зернистого кушанья, какого раньше ей видеть не приходилось, и поставил ее прямо перед Янкой.
– Что это? – спросила она.
– Икра, – улыбнулся он, – отведай-ка!
Она слышала об икре, но никогда ее не пробовала. Икра была боярским кушаньем.
Он угощал ее хмельным медом и веселился, глядя, как раскраснелась она от пьянящего напитка.
Ближе к концу пира дверь отворилась, и в палату осторожно заглянул худой старик. Это был певец, сказитель. С ним были гусли, игрой на которых обычно сопровождали исполнение былин его собратья по ремеслу.
– Что же ты споешь нам, сказитель? – спросил боярин.
– Две песни, господин, – ответил тот, – одну южную, другую северную.
По его выговору Янка решила, что и сам он родом с юга.
– Первую, – пояснил он, – я сам и сложил. Спою во славу князя Игоря, Игоря Святославовича.
Янка улыбнулась. В детстве она слышала истории о князе Игоре, что возглавил поход против степных кочевников-половцев. Напав на них, Игорь проявил мужество и доблесть, но был побежден и взят в позорный плен. Все русские знали эту историю.
Песня старика врезалась в память сразу же. Тонким скорбным голосом он выводил мелодию, напоминающую восточные напевы, и тотчас же перед Янкой словно раскинулась бескрайняя степь с ее безлюдным, бесконечным, колышущимся травяным морем, которое она знала с раннего детства и благоухание которого словно ощутила сейчас.
Ах, сетовал сказитель, если бы только князья русские объединились, степные кочевники никогда не сумели бы их победить, – осознавать это было еще горше сейчас, когда на Русь пришли татары.
Она подняла глаза и заметила, что глаза Милея тоже увлажнились. Разве среди его собственных предков не было этих вечных противников, русских и половцев, испокон веков враждующих в степи?
Внезапно он потянулся, извлек из-за спины кожаную суму с каким-то небольшим свертком и поставил перед ней.
Это была штука тончайшего восточного шелка.
– Вот тебе подарок, – промолвил дородный боярин и, увидев на ее лице безграничное удивление, откинулся на спинку кресла и захохотал.
– Милей щедр к тем, кто ему угодил! – воскликнул он. – Пой другую, – велел он сказителю.
Это была былина о богатом новгородском госте Садко. Искусный гусляр и певец, Садко сумел угодить самому морскому царю, да еще и обманул его, выбравшись на волю из подводного дворца, – и стал несметно богат. Что ж, и впрямь жил когда-то в Новгороде такой удачливый купец.
Напев у былины был бодрый, плясовой – и завлекательный.
Янка легла у ног Милея и медленно провела пальцами по мягкой, блестящей поверхности шелка; когда певец затянул