видел крепких людей с лицами, которые были и суровы, и добры одновременно, как нагревшиеся на солнце камни – вроде бы жесткие, но при этом теплые. Женщины здесь попадались, в основном, с тяжелыми раздутыми фигурами. Но при этом с довольно милыми гладкими округлыми чертами лица и белой кожей. Почти все с длинными немного растрепанными косами, в длинных застиранных льняных сарафанах, едва ли выше щиколотки, поверх тонких светлых рубах. Мужчины же внешне были такие же огрубевшие, бородатые, в рубахах и шароварах, как у Елисея. У всех одежка была скромная, но чистая и латанная – без единой дырочки. Девицы не щеголяли с голыми плечами, как это бывало в южных странах. Нет, здесь одеждой силу свою оберегали, тканью от неброго глаза укрывались, юбкой силу от земли черпали. А мудрыми узорами на рубахе Судьбу о милости простили и предков седых почитали. У кого крылатая женщина была вышита – Мать Судьба. У кого знак чура, что силу рода призывал на защиту. Каждую вышивку можно было тут как текст читать. Словно люди общались меж собою да с миром духов через эти нашивки. То был на Востоке отдельный язык, третий после устного и буквенного.
Лихолов обратил внимание, что местные то и дело что-то напевали себе под нос: любое их занятие, кроме, разве что, болтовни, сопровождалось ритмичным мурлыканием. Это напомнило Лихолову Раздол. Там люди тоже очень любили петь, песня считалась кровью жизни и дыханием Матушки Судьбы. Да и песня придавала ежедневному быту сокральный смысл. Простой повседневный труд был для восточных людей каким-то священнодействием.
Да, и Раздол, и Северный Лес, по понятным причинам, имели сходные традиции и уклад жизни – ведь это были два братских государства, в которых жил, по сути, один и тот же народ. Люди Севера и Юга постоянно странствовали друг к другу, торговали, переселялись, вместе воевали, женились и смешивались. У любого жителя Раздола был какой-нибудь сосед, имевший среди родственников северян, и наоборот. Объединяла эти две страны общая вера в Светлую Матушку Судьбу, от того-то они и дружили уже много веков. По крайней мере, так было еще лет пятнадцать назад, а сегодня все сильно перепуталось.
Путники зашли в один из больших деревянных домов, где-то в сердце деревушки. Здание не отличалось грандиозными размерами, однако имело вместительные помещения внутри. А стены, собранные из внушительной толщины темных срубов, придавали ему вид основательный и надежный. По щелям торчал мох для сохранения тепла. Это был дом семьи Бояна. Сразу за входной дверью путников обняли теплота и сырость – первыми в Восточных домах обычно были просторные сени, в которых хранились припасы еды, сено, дрова и всякое полезное барахло. Это помещение освещалось серыми лучиками света из единственного узенького окошка, да и оно чаще всего затворялось на ставни. Налево был вход в ясли со скотиной, а направо – в само хозяйское жилище.
Тут Елисей принялся дергать Лихолова за рукав и тихо шептать на ухо:
– Не хорошо