к нему пристал, еще и зоб у того припухший, будто хворь какая.
В зале с ним прохлаждалось человек семь, навскидку. Виктора не видать, свинорылого и след простыл. Хоть какая-то радость в начале дня. Помимо курицы с остывшим рисом.
Рони не отвечал, поторапливаясь с едой – и как тут спокойно отзавтракать, когда на тебя хищники смотрят. Будто и сам он в тарелке нарезан, приправой улучшенный.
– Молчит.
– Хамит, – звонко подначил девичий голос где-то у Рони за плечом.
– Еще и грубый какой, а! – закивал коршун-коротышка, с забавно оттопыренными ушами.
«Сами жрать позвали, а теперь и пожевать не дают. Лжецы, лицемеры. Одним словом – коршуны», – мрачно решил про себя Рони.
На стол, неподалеку от нетронутой вилки, примостилось женское бедро. Рони моргнул, быстро осмотрел соседку, – даже девицу к подлому делу привлекли, душегубы! – и отодвинулся на стуле, пока не приглянулась.
Звонкий голосок не отставал:
– Слишком важная особа, ой ли?
– Не умеет коллективничать…
– Одна у меня команда, – проворчал Рони, выуживая из зуба застрявший кусок мяса. Как бы его не подкармливали, подружиться не выйдет.
И молчал до победного. Больше его не трогали, как следует прополоскав: выведать пытались про стаю, повадки, навыки. Ничего им Рони не сдал, быстро наскучил. Только тарелку протереть за собой успел, чтобы пример добрый показать – может и научатся коршуны чему хорошему.
Но не удалось, стопка посуды осталась нетронутой – в комнату зашли: резко, по-хозяйски. Разве что дверь не пнули, как и пристало господину быть бережливее к утвари, чем к прислуге. Зашел некто седовласый, остромордый: еще пару годков, и будет в летах. Одна бровь выросла вместо двух – и та хмурится: явно в свои владения заглянул, и чужой работой недоволен. Рони за две секунды приценился к новому лицу, а точнее, его одежке (нет способа верней!). Пуговицы на рукавах костяные, плащ не для ночных вылазок, а для парада с его высочествами и прочими вельможами. Высокие ботинки грязью не тронуты, словно и шагу по Гэтширу не ступил (а значит, с шофером прибыл!) Важная шишка: то ли смерть его пришла, то ли надежда на свободу.
Разговоры тут же стихли, а за спиной у гостя вдруг оказался Виктор. С видом таким, что преследуй он франта на крыше, стрелял бы сразу в затылок, не чинясь.
Заерзали коршуновы зады, соскакивая с насестов.
– Здоровьица желаем, господин Стофф, – будто снимая шляпу, которой в помещении ни у кого не завелось, чуть склонился горластый коршун.
Рони поджал губы, не признав фамилии. Не граф, и не градоначальник. И не грабили этого франта еще, на такое у Рьяных память золотая.
– Всем пригодится, – фыркнул тот себе в усы и исчез на лестничном пролете, направившись к верхнему этажу. Виктор оглянулся, не уделив Рони и полувзгляда – махнул рукой. Одним жестом оставил Рони недоумевать, а команду коршунов ухмыляться – и последовал