Сергей Евсеев

Бабье лето любви. Поэтический сборник


Скачать книгу

фантазий не скрыться.

      Сотни уловок, уверток, интриг —

      Все перед мамой должно расступиться.

      Все наши тайны, мечты и дела

      Звездным дождем вдруг прольются из детства.

      Все бы отдал – лишь бы мама была

      Рядом – чтоб всласть на нее наглядеться.

                             ***

      Вот полночь, звезды, общая тетрадь.

      Вот перышко, бумага – я рисую

      Луну и звезды… Мама зовет спать.

      Я сплю и вижу полосу косую

      От света лампы в комнате соседней,

      Куда, укрыв меня, вновь мама подалась.

      Оттуда слышен смех и говорок соседей.

      Ведь завтра Новый год: фей и снегурок власть.

      И некуда спешить, ведь все еще на старте.

      Каникулы! – и жизнь лишь только началась.

      А на дворе январь. И крут его характер,

      Но счастье детворе – чудес и сказок час.

      Как много впереди

      и радости и слез.

      Восторг в твоей груди:

      в пути уж Дед Мороз.

                             ***

      Продлить восторг январского заката,

      Всласть насладившись чаем и малиной.

      Как вдруг средь хаоса сплошного и разлада

      В душе заслышать дивный рокот журавлиный.

      В бескрайности полей – простая в общем сила.

      Куда нам до нее – свирель души молчит.

      И сколько б по земле нас, грешных, не носило,

      Мы знаем: есть звезда, что в час глухой не спит…

      У неба на краю, за далью перелесиц,

      В безмолвии ночном, над маковками крыш

      Горит одна звезда, тревожа тонкий месяц,

      Гоня подальше сон – и ты опять не спишь…

      Свет призрачной звезды разлился в сердце детском.

      И как же тут уснешь – коль светом сон гоним.

      И ты, как звездочет, притих за занавеской,

      Внимая тайне звезд, предчувствием томим.

      Радость творчества

      Когда-то давным-давно, в школьные еще мои годы, мама отнесла первые мои несмелые и полные «косяков» стихи в несколько сразу мест: знакомому новосибирскому литератору Москалькову, непризнанному гению и пьянице, в редакцию Пионерской зорьки и, самое смешное, студентке филологического факультета, кажется, пединститута.

      Редакция, понятное дело, молчит и поныне. Непризнанный гений процедил сквозь зубы с похмелья, дескать, в старые времена юнкеров в обязательном порядке учили стихосложению, однако же после Лермонтова в настоящие поэты никто так и не вышел.

      А вот девочка-студентка не пожалела душевных сил и времени – не зря, стало быть, пошла учиться на филологический – и в результате написала пространный отзыв на первые мои литературные опыты. В целом он был, насколько я понял, отрицательным. Но главное, что запомнилось оттуда, так это фраза: «радость творчества». Очень точное и емкое, между прочим, определение – что нас, «дурашливых и юных», побуждает браться за перо. Так вот, эта «радость» на самом деле ни с чем не сравнима. Разве что с первым