то подобное состояние недостижимо для такого психа, как я. Обнаженная женщина, лежащая рядом со мной, курит, отвернувшись к стене. Ее нагота прикрыта льняной простыней, но мне достаточно вида округлых плеч незнакомки, чтобы еще раз осознать, насколько непреодолима моя страсть. Является ли это любовью, не знаю. Подобное неведение наводит на мысль, что излишне жесткая конструкция, лежащая в основании моего больного разума, размягчилась и потекла, не выдержав целительного тепла, истекающего от тела отдавшейся мне женщины. Она сделала это, сдержав страх или, наоборот, подчинившись ему, но так и не проявив эмоций в течение близости. Отрешенно позволила снять одежду, целовать плечи и шею, гладить крутые упругие бедра, но эта отрешенность вызвала, как ни странно, лишь еще большее возбуждение. О чем она сейчас думает? Провожу рукой по ее спине, а она поворачивается и спокойно смотрит в мои глаза, не поощряя меня и не отталкивая. В ее взгляде безразличие, сводящее с ума, но не так, как ей хотелось бы, поскольку оно не останавливает, а, скорее, заводит, заставляя становиться агрессивным. Моя рука скользит по ее боку вниз, затем поднимается, следуя соблазнительной геометрии ее бедра, и лишь только тогда незнакомка делает слабую попытку воспротивиться, а я, к собственному удивлению, не пытаюсь ей препятствовать. Перевернувшись на живот, она вытягивается в струнку и замирает, а моя ладонь успокаивается, найдя место на самой выпуклой части ее тела, и такое положение вещей – пусть этот компромисс и временный – устраивает нас обоих.
– Ну, ты получил то, что хотел, уродец? – В ее вопросе больше насмешки, чем любопытства.
– Не знаю… может, и получил. Проблема на самом деле заключается в другом: совпадает ли то, что ты хочешь, с тем, что тебе нужно?
– В чем же здесь проблема?
В ее голосе издевка; приходится признать, что незнакомка по-прежнему меня ненавидит, и такое положение вещей, возможно, не изменится никогда. Терпеливо отвечаю:
– Если бы знать самому, чего хочешь…
– Все нормальные люди это знают.
– Тогда и ты, возможно, получила то, что хотела.
– Ерунда, я пожертвовала только телом! Это – как дать милостыню нищему.
– У женщины тело и душа неотделимы, вы не умеете отдавать одно, оставляя себе другое.
– Что ты понимаешь в женщинах?! – зло спрашивает она.
– Ничего, – соглашаюсь я. – Так же, как и ты в мужчинах!
– О чем ты? – требует ответа она.
– Ты ведь изводила своих мужчин так же, как меня, правда?
– Ты – подонок! Не касайся моих отношений с мужем, хватит! – кричит она.
Рывком перевернувшись, женщина сбрасывает мою руку и впивается в меня ненавидящим взглядом. Простыня съезжает вниз, обнажив ее живот и полную грудь. В свете уличного фонаря, пробивающемся сквозь занавески, соски незнакомки выглядят почти черными, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы их коснуться.
– Речь не о муже, а вообще обо всех мужчинах,