десять лет, кроме двух-трех летних месяцев, жил у Тереховых, у него комсомольский билет на Терехова, но мама своего Алешу любила. Мама очень его любила.
– Шахматы я к себе положил, – сказал Витек. – В эшелоне сыграем.
– Обязательно. Немцев надо, как в шахматы, обыграть.
– Немцев колуном по башке! – Сашка хоть и маленький, но грозный человек.
Подошла Дина, глаза у Дины, как небо синее. Потянулась, поцеловала в щеку.
– Тебе к бабушке? Ты торопись. Бабушка ходит медленно.
Слезы хлынули по щекам. Слезы и вправду соленые. Сграбастал Витьку, Сашку.
– Мама!
– С Богом, сыночек!
Ксения Алексеевна перекрестила Алешу.
– Не позволяй бабушке в узелках копаться. Возьми… Господи, какие у нее сокровища? Крестик серебряный да дедушкины швейцарские часы.
– Икону брать?
– Бабушку не огорчай. Бери. С Богом, Алеша! Вот тебе хлеб. До Ольшаницы неблизко, поешь в дороге.
Потянулась, поцеловала в волосы над виском.
– Мальчик мой! Ты ведь выше матери.
Машина гуднула.
– Отец сердится.
– Ладно. Лечу!
Вздохнул уже в сенях. Дома не знают: он у них – Орел.
– Будь с бабушкой потверже. Не опаздывайте к поезду! – Отец, прощаясь, хлопнул сына по плечу, а потом коснулся ладонью лица, ласково.
По гористой Ольшанице Алеша шел быстро, а торопиться не надобно. Его место – Людиново. Боевое место. У каждого красноармейца на войне свое место.
Евдокия Андреевна сказала ему, хотя он еще порога не переступил:
– Кому я нужна в Сызрани? Ольшаница – село корявенькое, с оврагом посредине. Чего тут немцы не видели? Придут, так не задержатся.
Алеша принес со двора охапку дров, затопил печь.
– У огонька повечеряем. Утром с рабочим в Людиново поедем.
– Немцев ждут, а всё работают.
– Для фронта. Танки чинят.
Бабушка складывала нужное на лавке. Шубу из цигейки, две кофты, две юбки, два платья. Открыла сундук с приданым.
– Немцам оставлять?
Расшитые рубахи, паневы, надевники.
– А это что?
– Занавески, – объяснила бабушка. – Сначала надевник, сарафан, а занавеска сверху. Как раз грудь закрывает.
– И все это ты сама вышивала?
– И сама. Есть мамины занавески, бабушкины.
– Возьми по одному всего! – сказал, а сердце застучало. В Сызрань это не уедет…
Бабушка поставила горшок с гречей.
– Аксинья, соседушка моя, банку сметаны принесла. Со сметаной съедим.
Села на свою скамеечку подле внука.
– Синие огоньки бегают по полешку, – показал Алеша.
– Огонь в печи всегда был мне в радость, – пригорюнилась Евдокия Андреевна. – Сегодня огонь свой, роднее нет его, а чей приветит завтра? Свой огонь сказки сказывает.
– Вот и расскажи! – Алеше хотелось бабушку занять, а сам дыхание затаил: не кричит ли гудок поезда, созывая народ на станцию?
Бабушка разглаживала на коленях любимую занавеску.
– На вечорки в