перебил Хедли. – Я знаю, что был.
– Откуда ты можешь это знать?
– Анализ ДНК не врет.
– Но вдруг эксперты ошиблись?..
– Теоретически такое возможно, но практически… – Хедли покачал головой. – Нет, я уверен, что все так и есть.
– Ладно, пусть это их сын…
– Разве тебе не интересно, где он жил после Голденбранча? Что с ним произошло и как он оказался в Огайо?
– Абсолютно неинтересно.
– Почему-то я тебе не верю.
– А напрасно. Какой смысл рыться в его биографии, если, как ты говоришь, мистер Стронг прикончил этого героического морпеха после того, как застукал его со своей женой?
– А мне кажется, что ты не прочь разобраться в этой истории.
– Вот и нет.
– Тогда сделай это для меня.
– Но ведь он же мертв! – воскликнул Доусон. – Мертв, понимаешь?! На этом ниточка обрывается. Так называемая история закончилась.
– Если ты раскопаешь все подробности его жизни, статья может стать самой сенсационной в твоей карьере.
– Как история Карла и Флоры – в твоей?!
Внезапно оба осознали, что почти кричат. Хедли даже бросил настороженный взгляд в сторону двери, опасаясь, что Ева захочет выяснить из-за чего сыр-бор. Доусон подумал о том же, поскольку добавил потише:
– Почему бы тебе самому не отправиться в Саванну? Там ты и узнаешь все подробности, которые так тебя волнуют.
– Потому что, если это сделаю я, Ева со мной разведется, – проворчал Хедли. – Кроме того, я фактически уже бывший фэбээровец. И если появлюсь в суде, то… Буду выглядеть просто жалко, понимаешь? Как полоумный старик, который свихнулся на своей работе и не понимает, что его время давно вышло.
Доусон пригладил рукой волосы и прерывисто вздохнул. Он искренне и глубоко любил крестного и прекрасно знал, насколько важна для него эта история. Хедли хотел поставить в этом деле точку – только так он мог успокоить свои совесть и профессиональное самолюбие, которое, конечно же, было сильно уязвлено тем, что Карл и Флора столько времени оставались неуловимыми, несмотря на все предпринятые им усилия. И все же Хедли просит слишком многого. Командировка в Афганистан далась Доусону слишком тяжело, ввергла его в глубокую депрессию, которая никак не проходила. Даже в лучшие дни, которые теперь выдавались не слишком часто, он чувствовал себя подавленным и разочарованным. Все его журналистские инстинкты погасли, работа не вызывала ничего, кроме отвращения. Меньше всего сейчас ему хотелось ковыряться в истории, которая вызывала у него серьезные сомнения, несмотря на все уверения Хедли. По большому счету, Доусону было совершенно наплевать, являлся ли покойный Джереми Вессон сыном Карла и Флоры или нет.
– Извини, – сказал он негромко. – Но даже если бы Хэрриет не послала меня в Айдахо с идиотским заданием, я бы все равно не поехал в Саванну. Твой друг Кнуц прав: ворошить прошлое чаще всего бессмысленно.
Хедли бросил на него испытующий взгляд. Но, убедившись, что Доусон не собирается