обо всем этом, Доусон еще раз мысленно проклял Хедли, который втянул его в это дело. Ехать в Саванну ему совершенно не хотелось, но после того, как крестный выложил на стол свой главный козырь, Доусон понял, что другого выхода у него просто нет. Сборы были недолгими: на следующее же утро он сдал полученный в редакции билет до Айдахо и сел на рейс до Саванны.
Уже из Саванны – стоя в очереди к стойке аренды автомобилей – он позвонил Хэрриет.
– Ты уже в Бойсе? – уточнила редактор.
– Нет. Я решил изменить маршрут, – ответил он и не без мстительного удовольствия подумал о том, как Хэрриет сидит за своим роскошным полированным столом и буквально дымится от бессильной ярости.
– Я дала тебе задание, Доусон.
– А я нашел другое, получше.
– Какое же?
– Это пока секрет.
– Доусон, где ты?!
– Работаю над новой темой. – Он усмехнулся.
– Ты… ты… – Казалось, Хэрриет не находит слов. – Да будь ты проклят!..
– Постараюсь держать тебя в курсе. Как только будут новости, я позвоню. – И он дал отбой, прежде чем Хэрриет успела обрушить на него поток отборнейших оскорблений.
Вынужденный сам оплачивать свои расходы (во всяком случае, в первое время), Доусон снял номер в относительно дешевом отеле. Первым делом он принял душ, потом заглянул в мини-бар, включил «И-Эс-Пи-Эн»[8] и завалился на кровать с ноутбуком в одной руке и доставленным коридорной службой чизбургером в другой. То и дело откусывая от бургера большие куски, Доусон просмотрел сайты новостей, где могли бы найтись материалы относительно убийства, в котором обвиняли Уилларда Стронга. Преступление казалось действительно ужасным, поэтому, когда Доусон закончил читать статьи, в желудке у него образовался плотный комок. Впрочем, Доусон предпочел приписать спазм действию не слишком качественного «Табаско», в который он макал свой бутерброд. В глубине души, однако, приходилось признать, что томатный соус ни при чем. В сотый раз он спросил, зачем позволил Хедли втравить себя в эту авантюру? Его живой и изобретательный ум мог бы предложить десяток причин – реальных и мнимых, – однако все они не имели никакого отношения к истине. Проблема – и Доусон это тоже знал – была вовсе не в Хедли. Проблема была в нем самом. После командировки в Афганистан он был далеко не в порядке, и на поездку в Саванну согласился только потому, что надеялся: новая работа даст ему возможность излечиться, снова стать целым, снова стать собой.
Недаром говорят, клин клином вышибают. Так, может, и это дело поможет ему прийти в себя?
В зоне военных действий Доусон провел почти девять месяцев и до сих пор боролся с последствиями. Впрочем, двух недель, чтобы опомниться, было явно мало. Воспоминания прилипли к нему, словно паутина – невесомая, почти невидимая, но невероятно прочная, – и избавиться от них ему никак не удавалось.
Разумеется, раньше