летит.
Сладкий шум ресторанов
Тонкий гул узких улиц,
Ароматы и вина
Собрались в близкий круг.
Здесь Чарльз Диккенз и Уайлд,
Здесь Чайковский и Шуберт
Европейское море —
Безмятежности друг.
Орлова, закинув ноги, сидела на диване напротив Евгения и смотрела на него глубоким взглядом.
– Это вы написали?
– Я…
– Недурно, – Орлова не знала, как реагировать на стихотворение Евгения. – Похоже чем-то на «Увертюру» Северянина, но всё равно интересно. Можно сказать, о нашем пребывании в Европе.
– Только вот не знаю, концовка вроде обрывистая… Да и рифма – круг, друг… Может луг? Или…
– Ваше преосвященство, – улыбнулась ему Орлова. – Я любитель искусства, но плохой стихоплёт…
– Но ведь вам понравилось?
– Да.
– Спасибо…
– Удивлена, что вы вообще стихотворения пишете. Мне казалось, в вас мало поэтичности. Вы лёгкий на первый взгляд, даже чуть-чуть безбашенный…
– А на деле?
Орлова сумрачно улыбнулась и плавно моргнула.
– Теперь мне кажется, что вы просто играетесь в такого беззаботного человека, а внутри у вас много мучительных противоречий…
– Вы не первая женщина, которая приходит к такому выводу, – печально ответил Евгений. Орлова посмотрела на него по-матерински.
– На вечеринке у Селини вы вели себя очень по—свойски, выступали, пели, играли, а с собственного вечера практически убежали… Как—то это неприлично, – отвлекла от грустных мыслей Орлова.
– Селини и Ольга мои друзья, да и выступать я люблю, как вы заметили, – улыбнулся епископ. – Ну, а сегодня вечер не совсем мой, я ведь даже не собственник.
– И чьи же это владения?
– Нарьевича. Он мне пожертвовал это поместье вместе с водителем, садовниками, поварами и официантами в пользование, а платит сам, – тихо пояснял епископ. – Был ещё красивенький пентхаус в Монако от одного украинского олигарха. Я принял, конечно, чего от такого отказываться? Но продал потом, а на деньги строю монастырь в Тверской области…
– А в коррупции всё равно меня обвиняете! – усмехнулась Орлова.
– Это нормальная практика, – неторопливо ответил Евгений. – Как в анекдоте – приходит в храм мужчина бандитской наружности, спрашивает: «Поп, гарантируешь мне спасение, если пожертвую двадцать тысяч долларов?» Священник обводит его взглядом и, прищурившись, отвечает: «Спасения не гарантирую, но попробовать определённо стоит».
Елизавета Николаевна меланхолически усмехнулась.
– Вот так и я. Жертвы принимаю, направляя их на благо Церкви, а спасение уже от жизни самого благотворителя зависит… Этот дом мне нужен не как монаху – я вполне доволен своей квартирой—студией в Париже, напротив епархиального управления Европейского экзархата… Но должность викарного епископа по связям с Евросоюзом обязывает общаться с разными людьми из политической тусовки.
– Очень