Naryevich, savez—vous quelle est la particularité du système politique russe?14 – скромно спросил Евгений, подключаясь к разговору только в третий раз. – Исторически сложилось так, что в России существуют три чередующиеся политические системы: самодержавие, олигархия, опричнина. А между ними существуют смуты. Опричнина, то есть чрезвычайные меры, несомненна нужна стране в нынешние времена, чтобы избавиться от олигархии, которую вы в том числе представляете, и прийти к единственно возможной форме сильной власти – самодержавию.
– А как же демократия? – спросил Бийон, уплетавший пасту лингуине с крупными креветками.
– Она не живёт в России, лишённой логики, – ответил епископ, отдавая недавний подкол мадам Лимазо. – В идеале, всему миру нужна справедливая социально ориентированная диктатура, при которой диктатор будет честен, благороден и справедлив. Разумеется, нужны и демократические институты, но при этом диктатор (или царь, как угодно) стоял бы выше этого и мог вмешиваться в антинародную политику властей. Как в Великобритании, но чтобы король был более значимой персоной.
– Ну, для этого ещё надо эту диктатуру установить! – сказала мадам Лимазо.
– Конечно, для этого в России нужна смута, а потом самодержавие через опричные меры. Просто власть царская – она совершенна, а остальные так или иначе строятся на популизме и перекупке голосов людей. Царь же (или диктатор) не отвечает ни перед кем и ни с кем не договаривается – он правит, служит коллективному народу, а его пребывание в этой должности контролируется законом. Если он совершает что—нибудь неправомерное, тогда (здесь можно и всенародно) выбирают нового на неограниченный срок.
– Вы просто опошлили демократическую составляющую в европейских конституционных монархиях, – фыркнула в ответ на это мадам Лимазо.
– А вы что думаете, Елизавета Николаевна? – спросил Нарьевич у Орловой, которая должна была отстоять действующую систему. Но Елизавета Николаевна посмотрела на епископа взглядом, в котором читалось согласие, будто она думала также.
– На самом деле, Его преосвященство во многом прав, – сказала она. – Конечно, вы немного упрощаете и, к слову, как и Божесов, не берёте в расчёт социальную действительность и общественный настрой. Но с мыслью о перерождении страны я безусловно соглашусь.
– Вы же давно работаете в федеральной власти? – вспыхнул Нарьевич. – Я думал вы системный человек, заставший двух разных президентов и понимающий разницу между их управлением страной…
– Я скажу больше, свою карьеру я начала в 2011 году, сразу после вуза, поэтому застала даже Медведева, – улыбнулась Орлова, проводя ногтем по ножке бокала. – Именно поэтому с уверенностью могу судить, что ничего не меняется. Конечно, взгляд Лапина отличается от взглядов Путина, также как его отличались от взглядов Ельцина, но ничего существенного в жизни людей не менялось. Конечно, кто—то умудрялся давать социальные гарантии, осуществлять стимулирующие выплаты или повышать пенсионный возраст, –