штучку все лошади Великобритании должны приветствовать тебя троекратным ржанием.
Эдвард покачал головой:
– Едва ли штучка найдет столь широкое применение, между довольной лошадью и послушной лошадью большинство людей выберет вторую, не желая понимать, насколько тесно связано довольство и послушание. Но Юпитер полностью одобрил и согласился работать.
– Ох, скажите пожалуйста, «согласился работать»… еще бы ему не согласиться, если трензель ложится во рту как родной, не защемляет губы, и наш красавчик может спокойно двигать языком, поднимать дужки, жевать, рвать травку!.. В отношении лошадей ты чертов марксист, Эд…
– Понятия не имею, о чем ты толкуешь, Клэй, ты же знаешь, что в школе я звезд с неба не хватал…
– Да и слава Богу!
– Важно лишь то, что с моим трензелем Юпитер не доставит особых хлопот даме, не будет вскидывать голову от резких движений, управлять им будет легко. Но все же я советовал бы мисс Буршье поначалу ездить только в манеже, и под присмотром берейтора, пока они с Юпитером не привыкнут друг к другу.
– Ну что ж, тогда давай начинать представление, а то дамы скучают. – Кроу обернулся, чтобы улыбнуться и помахать невесте, и тонкая рука девушки сейчас же взметнулась в ответном привете…
Эд, повинуясь внезапному порыву, тоже отсалютовал дамам, и сердце его сладко заныло, когда Маргарет чуть подалась вперед и наклонила голову, так что локоны цвета свечного пламени закачались вдоль нежных щек. Это был не бог весть какой знак внимания, и Лэндсбери никогда не относил себя к восторженным мечтателям, способным падать в обморок и чуть ли не рыдать от счастья из-за благосклонного движения женской губки… но по непонятной причине, без видимых подтверждений, он ощутил, как между ним и дочерью лорда Гилфорда протянулась невидимая нить.
В книгах, которые время от времени попадали в руки Эда, такие нити называли «симпатическими струнами»: стоит задрожать одной струне – и от ее вибрации начинает дрожать другая. Так рождается и музыка, и любовь.
****
– Какой он большой!.. Настоящий великан! И спина широкая, как у слона… Неужели Клэй решится на него сесть? – шептала Пиа; крепко взяв Мэг под руку, она не сводила глаз с гнедого жеребца и двоих мужчин, стоящих в середине манежа.
Мэг покосилась на подругу и ответила немного покровительственно, зная, что именно такой тон лучше всего успокаивает тревогу Сороки, как прозвали мисс Буршье еще в школе:
– Конечно, решится. Он же кавалерист… но, думаю, даже не будь он опытным наездником, все равно сел бы.
– Почему?..
– Потому что для мужчины с таким складом характера лучше ногу себе сломать, чем показать слабость хоть в чем-то.
– Да, ты права… Клэй именно такой, – в голосе Пиа причудливо смешались гордость за жениха и огорчение от мужского безрассудства. – Но ты ведь слышала, что он сказал? Этот конь очень горячий, и может заартачиться!..
Маргарет