from Ukraine14, – по слогам, как в школе, отчеканил мужчина и отвернулся.
– Pardon15, – ответил Чернов и отошел. За Крым конечно было не удобно.
Обслуживание на катарских авиалиниях, питание и удобства почти десятичасового перелета до Манилы были невероятными по сравнению с недавним рейсом из Новосибирска в Москву. Санчес летел на другую половину планеты в столицу островного государства. Его представление о тяжелых перелетах в отдаленные уголки Земли рушились о комфортные кресла, вкусную еду, дорогой алкоголь и индивидуальные медиаплееры.
Чернов все-таки попал в другой, непохожий на привычный мир. За шестнадцать часов ожидания в международном терминале Ниной Акуино, среди улыбающихся филиппинцев, Санчес завел несколько знакомств. Одно – с женщиной, ждущей рейса в Гонконг, и два с мужчинами, летевшими на заработки в Эмираты на стройку небоскребов и в Аляску на рыбокомбинат соответственно. Ему пришлось впервые почти все про себя рассказать. Филиппинцы с подкупающей искренностью расспрашивали и делились откровенной личной информацией. Чернов за несколько часов узнал не только количество детей у каждого, чем они занимаются, какие планы на жизнь, но и про недостаток секса за границей, какие проблемы с потенцией у мужа соседки, кто чем болеет и сколько зарабатывает. Никаких бытовых секретов здесь не существовало, и Санчес с тревогой подумал, как трудно будет хранить в тайне их поиски золота на Филиппинах. Невероятную словоохотливость местных смог остановить только перерыв на обед. Еда оказалась вторым любимым занятием местных жителей. Его угостили рисом, сваренным в пирамидках из сплетенных полосок листьев кокосовых пальм, и жареными куриными крылышками. Санчес поделился сыром и лепешкой.
Рейс до Порт-Морсби был наполовину пуст. Вылетели ночью, а в семь утра под крылом самолета уже зеленели холмы Папуа Новой Гвинеи. Зелень джунглей и синеву океана разделяла лишь белая полоска прибоя. Самолет натужно загудел, под крылом защелкали и заскрипели шасси, и лайнер завалился на крыло. Крутое снижение закончилось бешеной тряской на неровностях взлетно-посадочной полосы. Через очень длинную минуту самолет лихо подкатил к двухэтажному зданию терминала, и Санчес разжал подлокотники. Пальцы болели. Пассажиры похватали сумки с полок и, не дожидаясь полной остановки, побрели к выходу. Стюардессы вяло попытались остановить преждевременный поток людей, но скорее для протокола, чем для порядка. Их усталые, ярко накрашенные лица, не выражали особой радости при приземлении в столице Папуа.
С момента отъезда из Томска каждый новый день долбил по ощущениям Санчеса не хуже, чем рокенрольщика дорожка кокса. Нереальность происходящего, разрыв с привычной жизнью играли по нервам, сомнения тугим узлом переплелись с надеждами. Обычно, там на Родине, дела всегда шли хреново, и это укладывалось в привычные рамки, не вызывало переживаний.