волны, – Если говоришь, что это хрень завтра закончится, то и черт с этими парусами, зашьем и скажем так и было. Ты как, много выпил?
Даниэль молча вытирал лицо свободной рукой. Слюни, сопли и слезы смешивались с солью и выедали глаза.
– Нормально, – наконец ответил он и закашлялся, – Чем больше выпью, тем легче будет.
– Ага, – Стэнли снова втянул голову, когда в спину ударила новая волна. Он посмотрел на тусклый, еле видимый диск солнца, – Знаешь бадди, мне думается, я стану верующим человеком, если мы дойдем до Каледонии. Я еще никогда столько раз Бога не вспоминал.
– Точно, и гражданство там попросишь.
– Зачем гражданство, обратно можно на самолете.
– А прелюбодействовать перестанешь?
– Ну что за устаревшее слово. Нет, я не сказал, что стану святым, просто верующим. Это разные вещи, не путай.
Прошлую ночь из-за качки, тревожного скрипа такелажа и грохота волн они не спали, следующая ночь оказалось хуже. Ветер усилился, Даниэль убрал основные паруса и поставил только штормовой стаксель на носу яхты, он помогал удерживать равновесие лодки. Совсем без парусов ее болтало еще больше. С темнотой пропала всякая видимость – звезды, луна, горизонт исчезли, только ледяные валы, как призраки, одни за другим появлялись из черноты, перекатывались через палубу и растворялись во тьме. Реальность сжалась в кокон тонкого пластикового корпуса лодки, окруженной ревущим холодным хаосом. Равнодушная вода превратилась в мрачного циничного бога. Казалось, она жестоко забавляется с жизнями попавших в море людей. Парни молча менялись через каждые два часа, по одному уходили отдохнуть вниз. Напряжение и уставшие нервы сами отключали мозг.
Утром поток света от горизонта растворил тьму. Следом золотой круг возрожденного бога усмирил волны и ветер. Спокойствие разбудило Даниэля. Он поднялся с сырой кровати, стиснул зубы и натянул мокрый штормовой комплект. Промокшие куртка и брюки налипли на нижнее белье и холодили тело. Центральная каюта выглядела притоном наркоманов после полицейского обыска. Даниэль переступил через разбросанные вещи и поднялся наверх. Закутанный в одеяло Стэнли сидел на кокпите. Его оцепеневший взгляд зафиксировался на восходе. Включенный автопилот исправно держал направление.
– Доброе утро, бро, – сказал Леманн и сел рядом. Камински не шевелился.
– Ты хоть моргни, что жив, – снова сказал Леманн и сел рядом.
– Знаешь, что я сделаю, когда сойду на землю в Каледонии? – тихо, одними губами спросил Камински.
– Напьешься и заснешь?
– Не так, – Стэнли, продолжил смотреть на восходящее солнце, – Я буду пить и чувствовать каждый глоток, есть каждый кусочек отдельно, медленно. Каждым шагом ощущать траву, песок, землю. Затем я дойду до кровати, вытяну ноги и буду слушать тишину.
– Только не оглохни.
– Потом я покурю, сяду на самолет, закрою глаза, и он унесет меня в Ньюкасл, – продолжал Камински, –