денег на алмаз старомодной огранки. Продавец похвалил его выбор.
– Камень небольшой, но чистый, – сказал антиквар, – работа ручная, сейчас такой не встретишь, – остановившись у поребрика, Ник хлопнул себя по лбу.
– Букет, я забыл о букете, – в цветочной лавке напротив пестрели розы и осенние хризантемы.
Свежий ветер с моря трепал холщовые маркизы на магазинах, гудели такси. Неподалеку застучали каблуки, знакомый голос сказал:
– Мальчики, не балуйтесь. Мы поймаем такси и поедем в Бруклин, – Ник выронил картонный стаканчик. Кофе выплеснулся на его холщовые кеды. Надя Левина, в летящем платье гранатового шелка и летней шляпе, пыталась удержать рядом крепкого парнишку в пиджачке. Второй мальчик, поменьше ростом, рыжеволосый, ловко вывернулся из ее рук.
– Эммануил, – заорала Надя, – остановись немедленно! – Ник очнулся от визга тормозов.
– Папаша, – таксист высунулся из-за руля, – следи за своим отпрыском, – Эммануил громко ревел, – я едва не сбил парнишку, – Ник прижал к себе мальчика.
– Все хорошо, милый, все хорошо, – неожиданно успокоившись, сын потер кулачками глаза.
– Ты кто, – спросил малыш, – ты дядя? – за спиной Ника раздался изумленный голос:
– Как ты здесь оказался, – Надя удерживала Дэниела, – зачем ты приехал? – Ник честно ответил:
– Я хочу сделать Розе предложение. Где она? – Надя взглянула на часы.
– Она на 770 Истерн Парквей. Поторапливайся, – посоветовала женщина, – через полчаса Роза выходит замуж.
Длинные пальцы Розы нетерпеливо постукивали по вытертым бархатым подлокотникам довоенного кресла. В кабинете ребе Шнеерсона уютно пахло имбирным печеньем и крепким чаем. Жениху и невесте полагалось поститься, однако ребецин Хая-Мушка подмигнула ей.
– Чай можно, мейделе, – она заглянула в комнату с подносом, – сегодня жаркий день, время для холодного чая. Не волнуйся, милая, скоро минха закончится…
За спиной ребецин раздался звонкий смех. Стайка мальчишек в кипах пронеслась по лестнице.
– Биньямин играет, – пожилая женщина присела рядом, – как сказано в Талмуде, кто берет на воспитание сироту, тот становится его родителем. Это мицва, – она ласково коснулась руки девушки, – и реб Йехошуа станет отцом твоему Эммануилу, – Роза побывала в неожиданно новой, блистающей светлым кафелем микве. Увидев ее голову без тюрбана, ребецин заметила:
– Я решила, что ты разведена или вдова, но и тем разрешено не покрывать волосы ради хупы. Ничего, мейделе, – она обняла девушку, – как сказано, обманчива красота и лжива прелесть, прославлена только богобоязненная женщина. Пойдем, – она указала на дверь, – миква – это словно живая вода, милая, – Роза действительно чувствовала себя очистившейся.
После миквы она встретилась с ребе. Роза привезла в Краун Хайтс свою метрику, удостоверенную раввином льежской синагоги. Ребе повел рукой:
– Вчера