Вы, что Вы, мадам! Я все же мужчина. Я тут присяду. – Как раз место рядом освободилось.
Лишь только он сел, как нас дохнуло чем-то старым. Так пахло в магазине на Садовой улице в Ленинграде, где продавали старые вещи. Когда мама прятала вещи на зиму в стенной шкаф, она их посыпала нафталином. От Моисея Абрамовича пахло похоже.
– Моя супруга умерла давно, но до сих пор я плачу, когда приезжаю на её могилу. Знаете, какая это была женщина? – Откуда нам знать? – Розочка обладала исключительным характером. Когда меня в тридцать пятом арестовали огэпэушники, она добилась-таки, – первый раз я услышала у Моисея Абрамовича эти чисто еврейские нотки, – добилась приема у Косиора. Я вам скажу, служить генеральным секретарем ЦК КП Украины не сахар. Иосиф Сталин тогда под частую гребенку выметал врагов революции. Он выслушал Розочку и поверил ей. Сильно было обаяние у жены. Мало того, что меня выпустили, по его же указанию меня направили на учебу в спецшколу. В воздухе пахло войной. В таких школах готовили будущих шпионов и диверсантов. Был я силен, знал немецкий язык, – Моисей Абрамович усмехнулся, – и был я похож внешностью на итальянца.
Кондуктор объявил следующую остановку – «Кладбище».
Моисей Абрамович помог маме выйти из вагона.
– Мне налево. – Мне показалось, что он расстроен.
Он пошел своей дорогой, мы пошли прямо.
– Это кто же такой? – спросила тетя Шура, всю дорогу простоявшая на задней площадке с псом.
– Ирину спроси, – неприязненно ответила мама.
– Случайный знакомый, – ответила я. А что я могу больше сказать?
– Моя дочь имеет случайных знакомых мужчин.
– Так он же старик, – попыталась оправдаться я.
– Все Ленинград. Зря, что ли, там три революции было. – Тетя Шура глупа, но я не возражаю. Себе дороже.
– Какой он старик? – вмешалась мама. – Ему от силы пятьдесят пять лет. Как бы то ни было, но знакомиться с неизвестными мужчинами неприлично.
– Мама, так и наш папа когда-то был тебе неизвестен.
– Молодежь не переспоришь. – Тетя Шура едва удерживает своего пса. – Уж больно умные стали.
– Никогда наличие ума не считалось недостатком, – это не я. Это моя мама вступилась за молодежь.
Мы подошли к могиле отца. Холмик успел осесть, но у нас не было даже совка. Как могли – тетя Шура помогла – убрали могилу. Выпили по стаканчику водки. Заели принесенной тетей Шурой вареной колбасой с соленым огурцом.
– Мой Полкан замерз, – едва шевеля губами, сказала тетя Шура.
Мороз крепчал. Это значит, температура воздуха минус три градуса.
– Оно и то верно, – сказала мама, смахнула с губ крошки хлеба. – Анатолию теперь уж все равно, а у нас дела.
Что именно отцу все равно, я не поняла, но спрашивать не стала. Мне интересно, где Моисей Абрамович. Хочется послушать этого пожилого еврея. Кем же он был? Какой-то Косой Ёр направил же его в школу шпионов. О Косиоре я тогда ничего не знала и по привычке переиначила имя незнакомого мне человека.
Пес