будет довольна, могилу я прибрал и даже цветочек оставил.
Какой может быть в это время цветочек?
– Женя – мастер в этом деле. Делает искусственные цветы, не отличишь. Жена любила садовую ромашку.
Опять молчим. Тявкнул Полкан. Кто-то сел на остановке.
Теперь я прерываю молчание:
– Моисей Абрамович, Вы уж меня простите. Можно я к вам с Евгением приду в гости?
– Женя будет несказанно рад.
– А Вы? – вырвалось у меня.
– Постыдись, дочка, – не выдержала мама. – Этот мужчина тебе в дедушки годится.
– Напрасно Вы, мамаша, думаете так плохо. К Вашей дочери я испытываю чисто платонические чувства. Мой же сын Евгений воспитан в традициях православия. Он крещен.
Это для мамы было ударом. Крестить детей в то время было преступно. Тем более что речь идет о еврее.
– Неслыханное дело, чтобы в наши дни, когда весь советский народ, – мама начала говорить словами из передовицы газеты ЦК КПСС «Правда», – напрягает все свои силы над выполнением планов пятилетки и решений нашей родной партии… – на этом слове Моисей Абрамович прервал маму.
– Побойтесь Бога, любезнейшая, прошу прощения, не знаю, как Вас звать-величать, Вы желаете сдать меня в КГБ? Поверьте, я этого не боюсь. Да будет Вам известно, что Иосиф Виссарионович Сталин, тогдашний Верховный Главнокомандующий, а в прошлом семинарист, возродил институт патриархата в СССР. Более того, скажу, нынешний генеральный секретарь ЦК, как Вы верно выразились, любимой партии, младенцем был крещен.
Я надрываюсь от смеха. Конечно, втихую. Поди, проверь, крестили или нет Леонида Ильича. Но каков выпад!
– Вы не очень-то. – Бедная моя мама! Она не ожидала такого отпора. – Я так просто, – она отвернулась к окну. Полкан опять забрехал.
– Ирина, мне на следующей остановке выходить. Адрес наш Вы знаете. Как правило, мы с Женей обедаем в пять вечера. – Мама фыркнула. Ей, проработавшей в рабочей столовой, где обед проходит от одиннадцати утра и до часу дня, такое заявление Моисея Абрамовича казалось диким. – Милости просим отобедать с нами.
– Когда?
– Да хотя бы завтра. – Пожилой еврей галантно раскланялся и легко выпрыгнул из вагона. Честное слово, он мне нравится. Этот немного чудаковатый мужчина.
– Ты сошла с ума. – Бедная моя мама: она позавчера похоронила мужа, с которым прожила всю свою взрослую жизнь. Ей было восемнадцать лет, когда папа повел её в загс, и тут я со своими глупостями. Мне дико стало жалко её.
– Мама, ну что ты так расстраиваешься? Этот старик просто потешный и говорит интересно. Ты же меня знаешь, – в этом я уже не уверена, – я ужас какая любопытная.
– Гляди, девка, как бы это твое любопытство не привело тебя в кутузку. Ты слышала, что он о генеральном секретаре говорил?
– А чего это он особенного говорил о Брежневе? Какого он года рождения? И всего-то.
– Я предупредила, твое дело – идти к ним или нет, – мама вздохнула так горько, что можно было подумать, она прощается и со мной.
А ветер дует и дует.