Глафире Николаевне не нужно было никакой речи: глаза молодой девушки говорили за нее, и эти прекрасные глаза были гораздо красноречивее всяких слов. «Бедняжка, как она обрадовалась!» – подумала Дальханова, и ей стало ужасно жаль эту милую одинокую девушку.
Между тем Ирина встала и начала смущенно прощаться. Она чувствовала, что долее было бы неудобно задерживать начальницу. Но, боже, как ей не хотелось возвращаться домой! Опять начнутся эти ужасные сцены!
Молодая девушка нехотя потянулась за шляпой.
– Куда вы?! – удивилась Дальханова.
– Да домой, Глафира Николаевна! – со вздохом проговорила Ирина. Она совсем не умела притворяться. – Ведь надо же сказать им, что я остаюсь у вас.
– Кому это надо сказать? Вашим Лабуновым-то?! – нахмурилась Дальханова. – Какой вздор, Фомочка! – резко добавила она. – Разве с такими людьми считаются вообще? И неужели вы думаете, что я опять отпущу вас в этот омут?! Вполне достаточно будет, если вы попросту напишете им несколько слов, уведомляя, что остаетесь у меня и с ними не едете! Вот и все! Напишите также, пожалуйста, вашей прислуге, чтобы она уложила как можно скорее все ваши вещи, а завтра утром я пошлю за ними моего человека.
Ирина даже своим ушам не верила.
«Господи, какое счастье! Да неужто же она действительно могла вовсе не возвращаться домой и не встречаться более с этими ненавистными ей Лабуновыми? Вот чудно-то!»
Она нерешительно глядела на начальницу.
– Что вы так смотрите, Фомочка? – расхохоталась Глафира Николаевна. – Точно не совсем верите мне? Ну, да-да, я совершенно серьезно больше не пущу вас к Лабуновым. Садитесь вот тут, у стола, берите бумагу и извольте сейчас же писать им так, как я говорила вам. Или нет, впрочем, постойте, я лучше сама напишу, это будет вернее, а то, чего доброго, вы еще деликатничать начнете и извиняться станете!
Глафира Николаевна присела к письменному столу, а Ирина восторженными глазами следила за каждым ее движением и никак не могла понять, как это прежде она никогда не замечала, что за прелестная женщина их начальница!
Она также взяла теперь листок бумаги, вынула из своей записной книжки маленький карандашик и принялась строчить горничной Феше.
«Милая Фешенька! – писала Ирина. – Я ужасно-ужасно рада! Глафира Николаевна оставляет меня у себя, и я больше никогда не вернусь домой! Пожалуйста, соберите и уложите мои вещи. Я надеюсь, что все свободно войдет в мой старый маленький чемодан. Мне бы очень хотелось что-нибудь оставить вам на память, Фешенька, только я не знаю что; у меня все такое старое. Вот разве, впрочем, голубой шелковый галстучек, который в прошлом году мне подарила на Рождество Авдотья Семеновна? Я только раз надевала его на мои именины, он совсем новенький. Милая Феша, отдайте его вашей внучке, это доставит мне большое удовольствие.
Когда Лабуновы уедут, приходите ко мне в гости. Глафира Николаевна мне даст отдельную комнату, и я теперь сама буду зарабатывать! Смотрите