восприятию еще больше. Теоретически я понимала, чего от меня хотят, но туго соображала, как это «искрометное ревю» воплотить в жизнь. Подобного опыта у меня не было. Лишь однажды соприкоснулась я с этой животрепещущей темой всех времен и народов, и то – по касательной.
Мне позвонил как-то парень, состоявший в близких отношениях с моей однокурсницей. Неглуп, небездарен, учился на режиссерском факультете ВГИКа. Мною воспринимался, как чужое достояние. А потому – без претензий. Да и типаж его был не более чем дружбанский. Пару раз, когда он навещал свою девушку в институте, мы вели философские беседы, беспредметные и необязательные. И никаких лишних намеков – однокурсница была невыносимо красива, и он весь, бледный и худой, принадлежал ей, как палуба теплоходу. И вдруг однажды, когда институт мы закончили и пустились в большое плавание по жизни, в коем некоторым «теплоходам» уже сорвало пару-тройку палуб, Ваня позвонил мне и предложил, по старой традиции, пофилософствовать. Поскольку дело было днем, а кухонные посиделки считались в Москве богемным ритуалом, мысль попить вместе чаю не вызвала с моей колокольни ни малейшего диссонанса. Я продиктовала адрес, спустилась в булочную за популярным овсяным печеньем и заварила в керамическом чайнике крупнолистовой индийский чай – вымученных, одноразовых пакетиков тогда в природе, к счастью, не существовало.
Ваня приехал вовремя. Открываю дверь – на пороге двое: Ваня и…
– Привет! А это мой друг, тоже Ваня. Ты не против, если он с нами чайку попьет? – Ваня Первый интеллигентно улыбнулся, а Второй дополнил его улыбку своей – непримечательной, но милой. Я попятилась, и тезки, расценив мое замешательство, как приглашение, вытерли дружно ноги и скромно вошли.
Ваня Второй «всю дорогу» молчал, ерзая на табуретке и упирая руки в колени, чтобы было легче держаться прямо. Первый манерничал, подпуская обаяние, как пиротехник дым, выказывал эрудицию, суетился, подливая мне чаю, словно не он у меня, а я находилась у него в гостях. Определенную неловкость чувствовали, похоже, все. Чай выпит. Пора уже и разойтись по своим орбитам. И вдруг первый Ваня сумбурно и, я бы сказала, выспренне предложил мне… любовный экзерсис втроем. Я затихла в шоке. Никогда не думала, что от философии до разврата – один шаг.
Второй по-прежнему тупо улыбался. Значит, всё у них было оговорено заранее, на совете где-нибудь в Филях, где Первый обитал.
Я имела полное право обидеть «философов» ханжеским высокомерием, но, не вставая в позу, лишь резко встала со стула – и оказалась выше всего. Дружелюбно помолчав, тут же, на кухне, с куском овсяного печенья в пересохшем рту, я отказалась от пикантного этюда на заданную тему. Не аргументировала, не указала наглецам на дверь. Просто отклонила предложение. Мои доводы были просты, как полено: Первый, хоть уже и бывший, но любовник однокурсницы, а Второго я впервые вижу. И к обоим не испытываю ни малейшего интереса. Только недоумение. Возмущение как-то не прорезалось. Уж больно нелепый среди