в Сыскной приказ к Годунову.
Дальше всё шло согласно злоковарному плану «Вынули» при обыске коренья, поставили у мешков «в свидетели» доносчика, переловили всех Романовых, начиная с Фёдора Никитича, и бросили в темницу. Обвинение было тут же объявлено Боярской думе, патриарху Иову и Освященному собору русских архиереев.
Обвинение было тут же объявлено Боярской думе, патриарху Иову и Освященному собору русских архиереев.
Дело бояр Романовых, связанное с неким «волшебством» подлежало не царскому, а духовному расследованию.
Поэтому, как положено, следствие велось патриархом Иовом.
При участии духовенства была создана боярская комиссия, на заседание которой вызвали всех братьев Романовых. Старший Федор Никитич должен был оправдываться за весь род, как того требовала традиция. Но и он, и Александр Никитич молчали, не потому, что им нечего было сказать: для них, очевидцев и участников многих опальных дел, видимо, не оставалось сомнений, что пришел их черед.
Там было выяснено, что содержимое мешочка представляет смертельную опасность для любого человека. К тому же яд мог быть нужен для травли мышей и крыс, которые в изобилии водились в амбарах и погребах. Но патриарх и бояре почему-то решили, что Александр Никитич приобрел ядовитые корешки для того, чтобы с их помощью отравить царя Бориса.
Следствие затронуло весь разветвленный клан Романовых, в том числе и их родственников по женской линии – князей Сицких, Черкасских, Карповых, князя Фёдора Шестунова и других.
За князем Иваном Васильевичем Сицким послали в Астрахань и повелели его привезти в Москву с княгиней и сыном, заковав.
Доказательств, кроме «корениев», никаких получено не было, но и их было достаточно, так как это прямо нарушало крестоцеловальную запись Борису Годунову.
Но Годунов не спешил – он очень боялся и потому жаждал всё же узнать про ужасный «заговор».
Самих бояр пытать было нельзя (это позволял себе только Иван Грозный). Фёдора Никитича с братьями и племянника их князя Ивана Борисовича Черкасского лишь «приводили к пытке» и пугали приспособлениями палачей. Но на глазах у них мучили слуг: мужчин и женщин.
Слуги, особенно дававшие пожизненную присягу холопы, почитались старой знатью как члены семьи. Хозяева в ответ на верность полностью отвечали за их благополучие. Так что палачи царя Бориса знали, что делали…
Восемь месяцев спустя, в конце июня 1601 г., состоялся приговор по розыскному делу: все Романовы и их родичи с семьями объявлялись виновными в измене государю и приговаривались к содержанию в ссылке под строгой охраной.
Вынесение приговора Борис Годунов предоставил Боярской думе – и не ошибся. В очередной раз он явил народу милость к преступникам. Но это была не милость, это было извращенное глумление. Подлость вообще была в характере Годунова.
Капитан Жак Маржерет, находящийся в охране французского посла писал в Париж о царе Борисе:
«Его считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до