и самого мистера Баддса, необходимо было его успокоить.
В этот момент зашла Сидни. Она шла ко мне походкой матери, ребёнка которой обидели, и с лицом амазонки, которая готова вырвать сердце своему врагу. Ей даже не нужно было что-то говорить, Стив замолчал сразу же, как увидел её и теперь явно обдумывал, как в этой ситуации защитить себя от разъярённой тигрицы.
– Значит она хотела его успокоить? Это ваш вердикт, как должностного лица? – медленно сказала Сидни, глядя на доктора, который съёжился под её взглядом. – Успокоить, мать твою? – закричала она, явно выходя за рамки профессионального этикета. – По-твоему вкачать одному из наших пациентов хрень, которой мы вырубаем психопатов, в наших интересах? Я этого так не оставлю, вы, как руководитель, в ответе за безумства ваших подчинённых, а ваше отношение и попытки избежать ответственности, делают вас недостойным носить звание врача. Почему я узнаю о подобном инциденте от пациентов, а не из официального отчёта о случившемся? Я курирую проект «Исцеление», и ваша компетентность вызывает у меня сомнения после этой ситуации.
Я был впечатлён. За последний час меня защищали больше, чем за всю мою жизнь. И кто меня защищал? Сомнительный тип, которого я едва знаю, и женщина, которую я вожделел, нашёл в себе силы открыться ей, а через несколько минут отшвырнул от себя? «Может не такой уж ты неудачник, раз на твоей стороне есть достойные люди» – эта мысль грела меня, после настолько ужасного пробуждения, наконец я ощутил что-то кроме безнадёжности. Но этого было недостаточно, чтобы встать и поблагодарить моих спасителей. Избыток эмоций в комплекте с полнейшей беспомощностью окончательно выжал меня, я чувствовал себя заряженной пушкой, у которой заварено жерло. Я ощутил, как опять засыпаю. Последнее, что я помнил – это взгляд Сидни, сочетание тревоги в её глазах с приоткрытыми от волнения чувственными губами делали её невероятно красивой. «Да уж, Ник, готов поспорить ты сейчас выглядишь совсем не сексуально, надеюсь, хоть слюни не стекают с подбородка». Я не мог даже усмехнуться своему не затыкающемуся внутреннему голосу, и, за неимением другого выхода, погрузился в долгий, пустой сон.
Глава 4
«Самый тёмный час перед рассветом, но в мире без солнца, он длится вечность».
Я открыл глаза и не понял, где я и что происходит. Было настолько тихо, что я не сразу осознал, что проснулся без сигнала, я не мог поверить, что мне не нужно куда-то торопиться. Я чувствовал себя ослабленным, но счастливым. В мои сети угодила крупица свободы в открытом море безусловного подчинения, и я наслаждался этим. Я просто лежал, смотрел в потолок, прокручивал в голове сумасшествие последних дней и решил попробовать что-нибудь сказать вслух. Несколько секунд я медлил, боясь, что опять буду издавать нечленораздельные звуки и почувствую себя жалким, но, собравшись с силами, я громко и отчётливо произнёс «Громовержец». Мой голос эхом отдался в палате, как раскаты грома. И вправду, по сравнению с беспомощным Ником, который лепетал, как малое дитя, я чувствовал себя могучим повелителем туч.
– Громовержец?