Я слышу щелчок открываемого замка, поворачиваю голову и вижу, как единственная дверь приоткрывается – бесшумно, медленно, всего чуть-чуть, – и узкая полоска белого света разрезает темноту.
Этот свет… Цепи тянут меня назад, ноги слушаются едва ли, сил у меня – только держать голову прямо и не поддаваться отчаянию. Я иду к свету. Шаг за шагом, маленький шаг за маленьким шагом, полушаг за полушагом, спотыкаюсь – и иду дальше, шаг за шагом, вдоль стен, мимо столов, стоек и кресел-каталок, стараясь не замечать странную белую комнату слева, которая бесшумно плывет вместе со мной. Или мне только кажется, что я иду вперед, а на самом деле топчусь на месте? Не может быть, ведь предметы обстановки движутся мимо, а дверь приближается, значит, я все же иду. Просто белая комната следует за мной. Комната и тот, кто в ней.
Безмолвие коридора разрезает короткий скрежет, какой бывает, когда ставишь пластинку, на миг сменяется глухим писком, а затем слова:
–…Всего лишь комок плоти, но сколько в нем могущества! Какая форма! Идеальная для двигателя жизни. Его параметры обманчивы: тринадцать сантиметров в длину, десять в ширину, вес в двести пятьдесят граммов. Не впечатляет. Когда я впервые его увидел, подумал: что за ерунда? Но потом, когда я наблюдал, как оно работает, живьем, я оценил его великолепие по достоинству. Мне так нестерпимо захотелось коснуться этой бьющейся силы. Представить только: взять чье-то сердце себе, и тогда…
Слова съедает короткий скрип гвоздя по металлу, пронзающий мои уши насквозь. Я подпрыгиваю от страха, порываюсь прижать руки ко рту, но не могу. Из меня рвется крик – но я не могу кричать. Умолять, звать на помощь – не могу, не могу, не могу. Я мычу, всхлипываю, слезы текут по щекам, затекают под проволоку на губах, щекочут шею. А я даже не могу их стереть.
Тусклые очертания перед глазами размываются, и в этом искаженном мире мне видится, что колесо ближайшего кресла-каталки поворачивается, совсем чуть-чуть, едва заметно. Мне это, конечно, кажется, ведь здесь никого нет. Страх, полумрак и слезы рождают видения. Я продолжаю свое долгое, утомительно паломничество к свету…
«Сдвинулось! Оно точно сдвинулось!» – кричит у меня в голове. Это вовсе не иллюзия. Кресло медленно разворачивается, дергается, будто натыкается на невидимую мне преграду, и начинает катиться ко мне. В нем никого! Рядом – во всем коридоре – никого. Но кто-то же его катит. Кто-то в нем или кто-то за ним. Кто-то сидящий, кто не может идти сам, или кто-то стоящий за его спинкой – быть может, он катит другого кого-то?
Я не хочу встречаться с невидимыми силами, делаю шаг в сторону – кресло поворачивается за мной и ускоряется. Поскрипывая на полу, колеса крутятся все быстрее – и оно несется прямо мне в ноги. Паника пронзает меня молнией от колен до живота, я жду, что затем так же меня пронзит жуткая боль, но за миг до столкновения отталкиваюсь руками от стены и прыгаю в сторону. Кресло пролетает мимо, весь коридор оглашается ударами и треском, а я не медлю, сжимаю трясущиеся пальцы в кулаки и продолжаю идти.
Снова