но я снова удержал его.
– Меня нельзя в салон.
Он остановился, я и торопливо продолжил:
– Я понимаю – ты хочешь, как лучше. Но меня туда нельзя. Нельзя к людям! Там будут переселенцы с «Кальвиса». Там будут те, кто боится. Я читал про «Тильду». У вас почти ничего не было. Было спокойно… К вам переводятся те, кто много пережил. Значит, мне к ним нельзя.
– А куда тебе?
– В грузовой. В спасательную капсулу. Я там отлежусь. И никто не будет нервничать.
Он покачал головой.
– Ну, даёшь…
– Тебе сообщили, как меня надо перевозить? – перебил я. – Дали точные указания?
– Ничего мне не сообщали, – ответил он. – Я сам решаю.
– Отлично!
Дали бы ему чёткие инструкции, было бы сложнее. Он – чиновник, они следуют правилам. А если он решает сам, его проще переубедить!
Я думал об этом всё дорогу до «Флиппера». Радовался, что лейтенант обращается со мной как с человеком, а не как с потенциально опасным андроидом. Но после «разговора» с Микой понял, что Нортонсон был не прав.
Мика испугалась, узнав, кто я. Её первым порывом было удрать. Но она справилась с собой. Юная и смелая. Тем более намечалось важное интервью. Обучение репортёрству включает в себя оценку рисков. У журналистов развивают навык опираться в критических ситуациях на разум, а не на эмоции. Поэтому она подавила в себе страх и заставила себя остаться. Её учили такому. А тех людей, которые сидят в салоне «Рима», нет.
Они пережили травматический опыт. И наконец-то почувствовали себя защищёнными. Но не до конца. Сначала надо пройти СубПортал, а это всё равно риск. Маловероятный, но допустимый. И это дополнительный тревожащий фактор. Плюс необходимость начинать почти с нуля жизнь на «Тильде». Плюс страх за детей. И тут появляюсь я – в уродливом полосатом комбо, со знаком «не человек» на груди. То-то они будут рады!
Нортонсон этого, похоже, не понимал. Он был занят списком, звонком, личными проблемами. Он не думал о возможных затруднениях. Значит, должен я.
– Оставь меня в грузовом…
– Ты полетишь со мной, – он не слышал моих аргументов. – Место у иллюминатора, как в тот раз. Ну, не тормози!
Мы были последними. К тому моменту, когда мы зашли в салон, пассажиры успели прослушать обязательную лекцию о СубПортации и безопасности. Нам достался музыкальный проигрыш: скрипки, клавиши и колокольчик. «Динь-динь» бодро разнеслось над креслами, символизируя окончание официальной части. Но никто не заговорил. Взрослые выжидающе смотрели на меня. Дети с любопытством выглядывали из-за спинок кресел.
В который раз я ощутил своё отличие. Пассажиры были в домашних комбо, подчёркнуто нейтральных, отличающихся от цветовой маркировки рабочей формы. Лёгкие, светлые, праздничные оттенки с редким вкраплением официального серого и синего. А тут я. Ядовитые оранжевые полоски. Предупреждающий знак, оскорбительно точный в своём значении. «Не человек, античеловек,