Так чего горевать?
Но Нанда не отставала.
– И тебе не хотелось попробовать? Стать человеком?
– Тогда бы я перестал быть собой. Стал бы кем-то другим.
Знали бы они, насколько их вопросы не дотягивают до тех споров, которые случались у нас с братьями! Не говоря про наши с Чарли жаркие дискуссии. Или разговоры, которые я вёл с самим собой после того, как ложился спать и выключал свет в комнате.
Африканская красавица, которая заговорила со мной первой, хотела что-то сказать, но Нанда не дала:
– Если ты такой умный, может быть, объяснишь, зачем вас держат здесь? Работать вам негде – ни тебе, ни тем двоим. Да и прочие… Для чего же вы нужны?
– Для примера, – ответил я (версия №12, философская – я озвучивал её, когда мы уставали гадать, для чего же нас кормят). – Закрывать гештальт цивилизации. Удовлетворять комплекс бога у человечества. Кто-то же должен, вы согласны?
Дава и Заир – да что там, все мы были отомщены! Потому что с Нанды слезла маска, заменяющая ей лицо. Растерянность, страх. И стыд. Похоже до неё дошло, с кем она имеет дело. Мы не были молодыми ИскИнами вчера-с-фабрики. У нас были лучшие мозги, выверенная предрасположенность и неплохая подготовка. У Чарли – актёрская, у Вика – художественная, у Криса – музыкальная, ну, а я… Я умел управлять людьми.
Прошло достаточно времени, прежде чем у них нашлись слова.
– Сделай что-нибудь! – попросил полный старик с седым ёжиком, сквозь который проглядывали толстые красные рубцы.
Я не знал, что он имел в виду. Переспросить? Обойдутся! И я подпрыгнул. Слегка присел, согнув колени, оттолкнулся со всей силы – и прыгнул вверх. Не знаю, почему не поднял руку. Подумал о том, что надо бы подстраховаться, но не успел – ударился макушкой о потолок. Пять метров – ерунда, я бы и шесть взял! Больно было, как от баскетбольного мяча. Вернувшись на грешную землю, я принялся судорожно тереть место ушиба, надеясь, что влага под пальцами – это пот, а не кровь.
Когда я зашёл в рекреацию, прижав ладонь к голове, ребята не на шутку перепугались. А я сел мимо дивана на пол и засмеялся истерично.
Потом меня дразнили «Кузнечиком».
Проанализировать прыжок было не сложно: «неосознанная попытка покинуть враждебную территорию и избежать конфликта». Я хотел выпрыгнуть из себя – такого, каким меня воспринимали. Покинуть свой статус, избавиться от своего положения – своей роли. Оторваться от всего, что мешало мне быть настоящим.
И вот меня разлучили с теми, кого я считал семьёй, вышвырнули из лаборатории, «Дхавала» и всей Солнечной системы – и отправили на далёкую автономную станцию. И нет ничего, кроме снов.
«Добро пожаловать!»
Реальность встретила меня тишиной и холодом. Мелькнула шальная мысль: «Что-то пошло не так – и всё отменяется». Что «всё» я не успел осознать, как услышал голос Нортонсона:
– Ты в норме?
– Да.
На самом деле, я понятия не имел, в чём состоит эта норма. Я заблудился