Беаты Кочаровской, боится дантистов, и мерзко воняет изо рта.
–Он назвал Вас “герр Берлинг”? – усмехнулась Магда. – А куда же подевался граф Домбровский? Вы же так гордились тем, что имеете право на корону Речи Посполитой?
–Прекратите! – зашипел граф. – Когда была регистрация армейских офицеров, я назвался фамилией матери. Чтобы они поскорее отстали от меня! Вот и все!! И то я провел месяц в лагере. Семья моей матери двести лет живет в Кракове! Никакого отношения к Германии я не имею!
Казалось, еще мгновение и граф сорвется на крик.
–Ну да, я понимаю… Домбровский звучит как-то не по-арийски… А в какой список они Вас внесли? Арийцев или ублюдков? Или для таких, как Вы у них есть отдельная папочка? Для недоарийцев? – тоже чуть не срываясь на крик продолжала Магда. – А почему они Вас не позвали послужить фюреру и отечеству?
–Магда!!! Умоляю тебя- прекрати! -взмолился Метек.
–А то что? Пожалуешься на меня друзьям из гестапо? Ты- ничтожество, которое даже немцы отпустили, так как знали, что ты ни на что не способен! – неожиданно Магда перешла с ним на “ты”.
–У меня нет друзей из гестапо!!!– почти в полный голос рявкнул инженер, так, что в их сторону обернулись и немцы, и поляки. Увидев это, он рывком схватил Магду за рукав и не обращая внимание на ее громкий протест потащил в сторону подальше от чужих глаз и ушей.
–Магда, послушай меня! – стараясь придать голосу твердости, заявил Метек. – Ради нашей дружбы, пожалуйста, поверь, что я никого не предавал!
Тяжело дыша, Магда посмотрела на него. Ее шляпка сбилась на бок и густой огненно-рыжий локон упал на ей на глаза. В этот момент ей показалось, что внутри что-то сломалась. Перед ней был Метек, граф Берлинг-Домбровский, с его синими бездонными глазами, римским профилем потомственного аристократа, добродушный весельчак и балагур, обожатель всей женской половины театра Миллениум, на которую он, не моргнув глазом, просаживал отцовское состояние. Метек, в обществе которого было так спокойно…Магда тяжело вздохнула и присела на затвердевшую снежную глыбу.
–Прости…-выдохнула она. – Я не сдержалась…
–Извини, я не спросил тебя, как там Тадеуш…– тихо спросил граф, присаживаясь возле нее.
–Он вернулся… Был в плену два месяца. Был ранен, с трудом ходит. Мы остались почти без средств. Поэтому я и пошла на эту чертову каменоломню.
Магда говорила каким-то бесцветным голосом, и Метек вдруг упал перед ней на колени, схватил ее за руку и стал осыпать поцелуями и повторяя:
–Прости меня… Прости меня…Ты можешь презирать меня, но пожалуйста, давай встретимся… Я тебе все объясню…Только не здесь. Умоляю тебя, Магда…
У входа в канцелярию Магде снова попался на глаза тот обходительный берлинский архитектор. Он все еще возился с бумагами, делая на ходу какие-то пометки.
–Извините, пани. Я видел вас еще вчера. Польские женщины очень красивые, – неуверенно начал он, мешая польские слова с немецким.