Один из парней приоткрыл глаза и показал Георгию знаком: мол, пшел вон!
– Я сказал: встать! – еще громче закричал Жора, – Встать! Встать! Вставай! Суки! Я вам… Сейчас… Нахуй! Из моего дома! Пидарасы! Вставай! – он сильно шлепнул по ноге крайнего парня, да так, что отбил себе руку. Парни постепенно приходил в себя.
– Папка! – улыбнулся глупой улыбкой, ничего пока еще не понимая, Рауль. – Я ждал тебя… И заснул…
Два гостя, взлохмаченные и жалкие, смотрели на Георгия мутными взорами, стараясь припомнить, что это за хуй такой вышел из сумрака.
– Кто это? – кричал Жора, чувствительно и методично тыча пальцем в лицо парню, потирающему свою ляжку. – Кто эти люди?
Голова парня тряслась от Жоркиных тычков, как у тряпичной куклы.
– Пидорасы? А? Отвечай! Ты пидорас? Что ты творишь? А? Рауль! Ты же… – Жора, уже не сдерживая слез, ходил взад-вперед по спальне, словно раненный тигр по клетке, – ты же позор! Это никак нельзя совсем кто узнает. На хуй все… Извратитель Малхиседдок… За это убивать. Ты сам хоть бы… Эх! Знал бы не ебался вообще никогда гады такие который вас родил фашистов блядские утробные…Это содомский порочный… Кто у нас… В жопу ебаные… Суки… Зачем это все лучше никого не было сына? Собирайся я не хочу чтобы ты был здесь никогда лучше бы вообще не приезжал обнимал я не знал всуе…
– Мать знает? – собравшись, наконец-то, с мыслями, отчетливо спросил он Рауля. Один из парней нашел свои штаны и пытался их надеть. Второй укрылся простынею.
– Мать? О чем? – переспросил Рауль, натягивая пижаму. Он теперь уже смотрел на Георгия исподлобья злым взглядом загнанного волка.
– О том, что ты – педик! Что ты – хуесос! – Жора жестом показал, как сосут.
– Ты! Мерзавец! Отвечай за свои слова! – взревел злобно сын, сжав кулаки.
– Что? Я? – Жора чуть не задохнулся от ярости, – Мне? Тебя? Я тебя, гадина такая…А ну-ка! А ну-ка убирайся отсюда! Забирай своих ебаных пидарасов! – Жора, не в силах больше сдерживать эмоций, в сердцах, не больно, но картинно, пнул в живот ближайшего к нему парня, закутанного в простынь. Парень согнулся пополам, потерял равновесие и мягко повалился на диван. Что произошло после этого, Кравец уже видел, словно в кошмарном сне, сквозь синеватую пелену. Он пытался проснуться и убежать из этого кошмарного сна, но его движения были вялыми и плавными, как в замедленной съемке. Его сын, красавец Рауль, будто в боевике, стремительно подскочил и быстрой, хорошо поставленной, серией ударов свалил отца на пол. В глазах у Кравеца стало темно. Теряя сознание, Жора чувствовал удары многочисленных босых ног, которые попадали ему по лицу и по почкам, по спине и по животу. Потом сверху на него обрушилось что-то тяжелое и стало темно и тихо.
– Ты не можешь оценить роль семьи в жизни ребенка, поскольку у тебя ее никогда не было, – сказал толстяк Юрка, – И не будет.
– Это почему? – обиделся Жора. – Почему это не будет? Ты что – Энгельс?
– Почему – Энгельс?
– Потому