узкий в талии драгунский редингот, украшенный аксельбантами и эполетами, но при всем этом была бедна, о чем знал весь город. Поговаривали, что ее рацион состоит из овсянки, капусты, яблок и чая да отбивной по воскресеньям. Ее расточительность не знала границ, если это касалось единственного торжественного чаепития, которое она устраивала по случаю русской Пасхи. Это событие внушало трепет своей необычностью: великолепный кекс-кулич, традиционные приветствия «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!», церемонные поцелуи, раскрашенные яйца, зажженные лампады у икон. Все знали, что она копит деньги для возвращения в Россию, но копить, когда копить не из чего, то же самое, что бежать наперегонки со временем. Ольга Сергеевна не собиралась возвращаться в Россию нищей, да и была она вовсе не княгиней, а графиней, и фамилию имела другую.
Мисс Дубкова никогда не была слишком близко знакома с семейством Эшли: в ее подругах числилась миссис Лансинг. Сама Юстейсия и ее старшая дочь Фелисите шили намного лучше мисс Дубковой, однако все равно советовались с ней, делали ей заказы и получали удовольствие от общения. Втроем они создали множество модных и изысканных туалетов. Ольга Дубкова обожала Юстейсию и считала ее образцом стиля и элегантности («Девушки, – не раз говорила она невестам во время примерок подвенечных платьев, – самое важное в женщине – шарм. Учитесь у миссис Лансинг!»), – но совершенно не выносила Брекенриджа Лансинга и не делала из этого секрета. Однажды и вовсе устроила ему выволочку в его собственном доме из-за презрительного замечания, которое тот позволил себе в адрес Джорджа: прочла лекцию о воспитании мальчиков, надела шляпу и плащ, поклонилась Юстейсии и Фелисите и покинула «Сент-Китс» – как ей казалось, навсегда. И пусть ее знакомство с Эшли не было близким, весь Коултаун считал, что она от них без ума: «У их детей самые лучшие манеры в городе»; «В «Вязах» хозяйство поставлено на самом высоком уровне». Миссис Эшли до тех пор относилась к ее визитам по средам подозрительно, пока до нее не дошло, что они не вызваны любопытством или жалостью. Причина этих посещений заключалась в воспитании мисс Дубковой. Будучи аристократкой, она не вмешивалась в дела посторонних, но когда пришло несчастье, сочла своим долгом их поддержать. Во время судебного процесса, несмотря на то что зал всегда был переполнен, рядом с миссис Эшли и ее сыном несколько мест пустовало – возможно, из уважения, а возможно, из-за того, что преступление и несчастье воспринимаются как зараза. Эти места по очереди занимали то мисс Дубкова, то мисс Томс, то миссис Джиллис (после короткого кивка в сторону миссис Эшли, как это бывает на похоронах).
У мисс Дубковой имелась еще одна причина для вечерних посещений «Вязов». Как и София, она жила в постоянной надежде. Мы уже говорили, что надежда питается расчетом на чудо. Таким чудом, по ее мнению, было освобождение Эшли. Для мисс Дубковой оно стало повторением самого важного события и в ее жизни и подтверждало необходимость