прицепил его на ветку ракиты, росшей на берегу.
Когда мы, наконец, вернулись в ресторан, у входа нас поджидала вся группа, обеспокоенная нашим исчезновением. Дроздецкого встретили аплодисментами. В одно мгновение из «бомжа» он превратился в человека особенного, значительного и лицо его снова стало светлым и благородным.
Света подошла ко мне и носовым платочком вытерла лицо, которое я, видимо, испачкал у реки. Она одарила меня взглядом, придающим ее облику теплоту и нежность.
И снова брызги шампанского омывали наши светлые головы, мы танцевали rock-n-roll, и, стараясь перекричать друг друга, клялись в вечной дружбе. Мы были любящие, любимые, такие красивые, благоухающие. Не далее, как завтра же весь мир будет у наших ног, все музеи, аукционы, галереи будут стенать в отчаянии, если им не достанется картина любого из нас. Мы были молоды, счастливы и, главное, знали об этом.
Выйдя из ресторана, шумная процессия направилась к троллейбусной остановке. Света держала меня под руку, многозначительно сияя влюбленными глазами.
Эдик вдруг вспомнил о велосипеде Дроздецкого. Сам владелец машины, никогда не испытывающий пиетета к спиртному, был непочтительно пьян. Всей группой мы вернулись к реке и стали искать ракиту с нанизанным на сучок клочком газеты. Ракит было много. С клочком газеты – ни одной. Кто-то предложил раздеться и на ощупь найти злополучный агрегат. К совету прислушались почти все, включая девушек. Со стороны наши усилия найти велосипед были похожи на массовую оргию или, скорее, на ритуальный обряд, ибо лица наши были сосредоточены и деловиты. Луна внимательно наблюдала за странной суетой обнаженных людей, давая достаточно бледного света, чтобы мы не заблудились в камышах.
Как это ни странно, но велосипед был найден. Все были рады, кроме Дроздецкого.
– Теперь придется домой ехать, – удрученно бормотал Анатолий Григорьевич. Очевидно, на эту ночь у него были другие планы.
Света оказалась из числа нескольких благоразумных, которые не полезли в воду. Ночи в конце августа достаточно прохладные, даже на Кубани.
– Замерз? – она накинула пиджак на мое дрожащее тело.
Я отошел за кусты, чтобы выкрутить мокрые плавки. Света, отвернувшись, стояла рядом.
– Тебе помочь или сам справишься? – ее интонация и фривольный смысл произносимых слов, говорили о том, что в ней пробуждается женщина. Скорее всего, она кокетничала, но откуда было знать этой скромнице, что так с подвыпившими и голыми мужчинами не шутят. Пока Арнацкая пять лет прилежно стояла у мольберта, я параллельно проходил другие университеты.
– Все? – Не поворачиваясь ко мне, она протянула брюки. Я швырнул их на землю и притянул к себе Светлану. Испуганно-чудно блеснули ее глаза, и я почувствовал легкое дыхание девушки. Она отстранилась от меня и тихо засмеялась.
– Ты что? Одевайся скорее, замерзнешь.
Желание уже полыхало во мне, и я расстегнул длинную – до пояса – молнию на ее платье. Ласково сверкнуло