научить ее правильно гадить. Мысли приходят колкие и жестокие. Даже не особо волнует, что завтра она будет при королевском дворе в присутствии какой-то из высочайших особ; честь, которой удостаиваются немногие, и уж точно никто из подобных ей. Соголон приходит в голову оглянуться на свою жизнь до этого момента, вернуться как можно дальше назад, насколько охватывает память, а затем перескочить в настоящее, просто чтобы поразиться всему, что с ней произошло. Но ее не интересует возвращаться так далеко или возвращаться вообще. Даже в начало сегодняшнего дня и то не тянет.
Сейчас ее больше интересует Кеме – как он выводит под уздцы лошадь, проскальзывает в ворота и исчезает в темноте. Даже толком об этом не задумываясь, она проделывает то же самое и отправляется следом. Они на той же дороге, что ведет в Баганду. Ночь пугает до тех пор, пока до нее не доходит, что тьма не так уж и темна, что дорога ярка от пыли, а деревья словно тени на фоне неба, которое не черное, а темно-темно-синее. Ну а там, где темноту не осилить глазам, видят уши, и Соголон следует за Кеме на изрядном расстоянии, но ни разу не теряет его след. Даже хорошо, что в темноте взору не видны крутые откосы по обе стороны дороги.
На первом перекрестке она поворачивает налево и выезжает за поворот, ведущий с горы вниз. В середине поворота направо ответвляется тропинка, где в воздухе всё еще зависает пыль, поднятая лошадью Кеме. Соголон приближается к концу ответвления, где видит его лошадь, привязанную к дереву, но самого Кеме там нет. На краю дороги Соголон углубляется в деревья и кустарник. Кеме не отзывается, хотя она уже дважды его окликнула. Над кромкой обрыва она внезапно спотыкается. Хорошо, что одежда цепляется за какой-то куст или деревце, потому что дальше, кроме воздуха, ничего нет – во всяком случае, она чувствует это своими ногами. И там видно что-то еще. Соголон несколько раз смаргивает, вглядываясь, но это не меняет того, что она видит – потому что смотрит она на Кеме, хотя это едва ли делает картину менее сказочной.
Кеме над облаками ступает по воздуху. Впрочем, нет, он идет по плиткам – одни такие мелкие, что едва умещают ступню, другие размером с дверь, но и те и другие не крепятся ни к чему, кроме ночного неба. Плитка, кирпичи, камни, куски пола – всё это образует тропу, выстеленную по открытому воздуху. Не успев осознать, что делает, Соголон уже стоит на первом плавучем камне. Под ногой он слегка опускается, и она хлопает себя по рту, чтобы пресечь крик. Второй блок тоже немного проседает. Двинуться дальше она не может. Под ней зыбятся горы и долины, а воздух вокруг пустой и ничего не обещающий. Неужто это Кеме, ступающий словно по обычной пешеходной тропе, загнал ее сюда? При попытке скакнуть на следующую плитку Соголон чуть не падает и коротко взвизгивает, но не так громко, чтобы донеслось до слуха Кеме. Плитки, доски, кирпичи теперь кажутся такими же прочными, как и земля. Облака плывут под ней, и темнота внизу вселяет в ее грудь немой ужас. Кеме же ступает как человек, который гуляет здесь так часто, что по сторонам и не оглядывается. А вот Соголон впервые окидывает взором пределы тропы и смотрит за пределы ветра, пасмурным призраком колышущегося