в целом ряде древних культур. Как у вавилонян, так и у ацтеков издревле существовала хорошо развитая астрономия и невероятная способность разрабатывать календари и сложные дневники – и это всего лишь один из примеров. То, что у древних людей отсутствовали современные механизмы и технологии, вовсе не означает, что у них был скудный интеллект.
Возникает вопрос: не приводят ли постоянные ссылки натуралистов на теорию эволюции (в которой, по их мнению, сомневаться абсолютно непозволительно) к тому, что люди – возможно, сами того не осознавая – воспринимают предыдущие поколения как менее развитые умственно? Сгребать все религии в одну кучу и предлагать одно простое объяснение – что религии, дескать, происходят из суеверий, несмотря на то что они продолжают существовать, оставаясь важной частью современной реальности, – это недопустимое упрощение. Нельзя не принимать во внимание разнообразные формы духовных переживаний, которые уже в древности приводили к созданию высокоразвитых культур. Кроме того, нельзя не принимать во внимание глубоко укорененное чувство святыни, которое невозможно объяснить всего лишь боязнью кары со стороны неизвестного бога. Иррациональностью и предрассудками невозможно также объяснить покаяния, обращения таких людей, как, например, Августин.
Задача, стоящая перед прогрессивными верующими, – это создание интеллектуальной среды, очерчивание параметров рефлексии и аналитического подхода, которые не влекут за собой соскальзывание в сугубо земное мышление, которое на практике отвергает все сверхъестественное. Стефан Густавссон очень верно отмечает, что недостаток либеральной теологии заключается именно в таком приспособленчестве к основанному на естествознании подходу модернизма, в угоду которому приносится в жертву сверхъестественная сущность христианства.
Начиная с эпохи Просвещения XVIII века, христианство постоянно подвергалось обвинениям в суеверности, ненаучности и иррациональности. Либеральное богословие во всех его формах следует рассматривать именно на этом фоне. Оно было своего рода попыткой ответа на подобные обвинения. Богословы стремились показать, что и христианство не лишено рациональности. Проблема в том, что это было показано путем отказа от сверхъестественного фактора, а также от всего, что казалось устаревшим или неудобным даже в вопросах морали. Все это выскребли вон и в результате получили совершенно другую религию, то есть христианство, сведенное к морали и долгу.
Вопрос о рациональности важен. Вопрос в том, в каких сферах действенность разума может считаться неоспоримой. Можно ли путем аргументации привести себя к вере? Может ли человек сам по себе прийти к неопровержимым внешним научным доказательствам существования Бога? Мне думается, нет. Но это вовсе не означает, что здравомыслие нам ни к чему или же что интеллектуальная дискуссия – это потраченное зря время. Напротив, нам следует непрестанно оттачивать способность к анализу