и руками, запылёнными мукой, подняла взгляд от прилавка и тепло улыбнулась.
– Prego, signorina, – сказала она голосом, который звучал как колыбельная. – Что я могу предложить вам этим вечером?
Эмили немного замялась, не зная, с чего начать.
– Всё пахнет невероятно, – призналась она, осматривая полки с хлебом и выпечкой.
Женщина засмеялась и указала на поднос с фокаччей.
– Это только что из печи. Идеально с небольшим количеством оливкового масла и морской соли.
Эмили с готовностью кивнула, и женщина с трепетной осторожностью положила кусочек на маленькую тарелку, подавая его так, словно это было бесценное сокровище.
Хлеб всё ещё был тёплым, его золотистая корочка хрустела, но поддавалась мягкому нажатию. Когда Эмили откусила первый кусочек, вкус раскрылся волнами: насыщенность оливкового масла, солоноватый оттенок морской соли и едва уловимая сладость самого теста. Её глаза невольно закрылись, когда она наслаждалась совершенством чего-то столь простого.
– Вам обязательно нужно попробовать это с этим, – настаивала женщина, подвигая к ней крошечную миску с песто. Ярко-зелёный соус поблескивал в мягком свете пекарни.
Эмили окунула край фокаччи в песто и откусила ещё кусочек. Это сочетание оказалось поистине преобразующим. Базилик был настолько свежим, что казалось, его только что сорвали, а его травяная яркость идеально гармонировала с ореховой ноткой кедровых орехов, остротой чеснока и насыщенной текстурой пармезана.
– Это невероятно, – сказала Эмили почти благоговейно. – Вы готовите песто здесь?
Женщина с гордостью кивнула.
– Это рецепт моей бабушки. Она научила меня, когда я была маленькой девочкой. Секрет в оливковом масле – оно из нашей семейной рощи недалеко от города.
Эмили огляделась вокруг пекарни и только теперь заметила фотографии в рамах на стенах. На одной из них была запечатлена молодая версия этой женщины, стоящая в залитой солнцем роще среди оливковых деревьев. На другой – семья, собравшаяся вокруг длинного деревянного стола, на котором стояли миски с пастой и тарелки с хлебом.
– Это прекрасно, – пробормотала Эмили, скорее себе, чем женщине.
Дверной колокольчик зазвенел снова, и в пекарню вошла группа местных жителей, заполнив небольшое пространство смехом и оживлёнными разговорами. Эмили отошла в сторону, унося свою тарелку к небольшому деревянному столику у окна. С её места открывался вид на площадь, которая теперь была освещена мягким светом уличных фонарей.
Пока она ела, её мысли блуждали. В Манхэттене она редко позволяла себе такие моменты – просто сидеть и наслаждаться. Её приёмы пищи обычно проходили в спешке, на рабочем месте или дома, когда она заказывала готовую еду. Идея посвятить время еде как переживанию, как празднику жизни, казалась почти революционной.
Она задумалась о Carter Brew, о бесчисленных клиентах, которые каждое утро вбегали за кофе, их взгляды были всегда прикованы