волосы торчали во все стороны, как солома, глаза пугали немигающей мёртвой пустотой, кожа выглядела восковой маской… Мужчина никак не отреагировал на её испуг, остановившись в шаге от неё, и тупо уставился на ребёнка у себя на руках: это была Найда. Малышка молчала и заторможено хлопала глазками, на лице её застыло выражение невероятного ужаса, выглядевшего на детской мордашке особенно неуместно. Вдруг в избе раздался сначала низкий недовольный, рык, от которого кровь застыла в жилах, а сразу за ним жуткий визг, словно кого-то свежевали заживо. И без того напуганные ночным светопреставлением селяне, чуть было не бросились врассыпную, побросав «оружие». По мере того, как визг затихал, смерч становился всё слабее, а мужчина менялся на глазах, словно жизнь возвращалась к нему. Глаза обрели осмысленное выражение, лицо перестало выглядеть посмертной маской, движения стали плавней, и даже торчащие во все стороны волосы перестали выглядеть неестественно. Он уже осмысленно посмотрел на приёмную дочурку, неловко погладил её по голове, пытаясь ободрить и успокоить. На губах его появилась усталая улыбка. Он взглянул на мать и собирался что-то сказать, но тут в проёме двери появился детский силуэт. По толпе пронесся вздох ужаса – фигура терялась в полутьме, лица было не видно и дальше порога она не шла, но от неё тем не менее повеяло жутью.
– Тя… тя… – в мертвой тишине, наступившей после всего произошедшего, потусторонний, но все-таки детский, голос прозвучал особенно отчетливо.
Мужчина вздрогнул, в потеплевшем было взоре появилась смертная тоска, черты лица снова начали заострятся и неестественнеть, будто неведомая сила, приведшая его сюда в эту ночь, снова обретала над ним власть. С усилием он шагнул к матери и поспешно сунул Найду ей в руки, затем медленным, одеревенелым шагом, направился обратно к дому. По пути он походя, будто не вполне осознавая, что делает, взял факел у одного из зевак. Когда он достиг порога, детская фигурка требовательно, почти хищно, протянула руку. Мужчина помедлил, словно сомневаясь, но затем взял «ребенка» за ладошку – глаза существа злорадно полыхнули огнём. Несколько долгих мгновений оба стояли в проёме двери, затем потусторонний ребенок попытался сойти с порога, но мужчина, словно очнувшись, вдруг резко втолкнул неведомую тварь обратно внутрь дома. Раздался недовольный демонический вой, сменившийся пронзительным визгом боли и ужаса, когда через некоторое время внутри взметнулись языки пламени. Огонь распространялся мучительно медленно, словно ему приходилось отвоевывать бревна у пропитавшей их мглы. Когда пламя наконец добралось до крыши и объяло всю избу, с Найды спало оцепенение и девочка заплакала.
С первыми лучами солнца, не дожидаясь полновесного рассвета, кто-то из топовчан побежал по мосткам через расселину в Весёлки за тамошним волхвом, Везничем. Тот прибыл без промедления и сразу же приступил к обрядам, поначалу ходя кругами вокруг тлеющего дома. В тот день он так и не вошёл в курящиеся