один против другого. Василь – крепкий, румяный, с огненной головой – и чужак – истощённый и бледный, словно бы больной, одноглазый, хромой, рано поседевший и куда как меньше в плечах. И, сцепись они, никто не сказал бы сразу, кто победит. К ним протолкалась, обнимая живот, Звенигласка. Встала рядом с мужем: маленькая, кругленькая, светленькая, зато злая что кошка окотившаяся!
– Только тронь! – прорычала она. И поди объясни дурёхе, что колдуну перечить что отраву хлебать!
Один удар сердца минул, второй, третий. Зелёные глаза пылали яростью, синие – решительной тревогой. В единственном чёрном же глазу чужака не было ни следа живого огня. И тогда колдун… поклонился. Низко-низко, хотя всякий понял, как непросто дался ему этот поклон, ажно косточки заскрежетали! Он коснулся ладонью мягкой травы, а после, разогнувшись, той же ладонью провёл по темени, на мгновение откинув волосы от белёсого слепого глаза. Испокон веков так божились, что не свершат зла на той земле, на которую ступили.
– Хорошо говоришь, яровчанин. Заслушаешься! Что же, спрашивай, отвечу, как подобает гостю.
Василёк кашлянул и засучил рукава. Потом передумал, одёрнул и снова засучил. Яровчане сгрудились теснее – никому не хотелось упустить, что же скажет рыжий и что ему ответит колдун. Но никто, окромя Василька, слова взять не решился. Да никому другому колдун бы уже и не ответил. Тогда Василь велел:
– Назовись наперво. И скажи, зачем явился.
Чужак малость попятился, и люди, что обступили его, отшатнулись, как трава под порывом ветра. А колдун распахнул полы балахона и скинул его наземь. Верно, когда-то он был красив. Статен и силён, поджар, как охотничий пёс, ловок и гибок, как розга. Нынче от былой красоты осталось мало. Осунувшийся, сутулый и уставший, с глубоко залёгшими под глазами тенями. Нога, на которую колдун припадал при ходьбе, и верно была нездоровой: правый сапог плотно облегал штанину, в левый же без труда вошли бы три пальца. Пламя костров уродовало его исхудавшее лицо, делая глубже морщины и, что куда страшнее, высвечивая оскал, менее всего походивший на улыбку.
– Не узнали? – немного погодя, спросил чужак. – Что же, люди прозвали меня Змееловом. И я пришёл за гадюкой, убившей сегодня человека.
Глава 3. Колдун
Ходят враки, что рождён он самим туманом. Что мёртвый глаз его видит Безлюдье, а сердце, скованное железом, не гонит по телу горячую руду. Что ходит он по свету неприкаянный и во всяком селе, где заночует, скоро сбивают похоронные короба. Девки его боятся – страсть! Коснётся – проклянёт, навек в перестарках оставит! Всюду встречают его как гостя желанного, но плюют вослед да вешают рябину над окнами, куда заглянул мёртвый глаз.
Люди нарекли его Змееловом. И мало кто верил, что в самом деле топчет он землю.
Но вот же – стоял, ухмылялся, глядел так, что тошно делалось, и ждал, покуда гул растерянных селян утихнет. Первым снова заговорил Василь.
– Милчеловек, коли и впрямь ты человек, а не нечисть, рождённая Ночью Костров, накормить мы тебя накормим, напоить напоим. Вот только, не серчай, но зря ты приплыл. Гадюк-то