от виражей на речных поворотах и разбегающихся рыбаков, думавших, видимо, что кукурузник терпит аварию… А под конец аттракциона от резкого набора высоты так и вовсе голова пошла кругом. Хорошо запомнилось.
Однако этот таёжный облёт оказался намного интересней. Ведь внизу лежала земля, с которой предстояло сродниться, от неё зависела жизнь ближайших лет. Сознание этого факта вызывало неподдельный интерес к каждой новой речке, к каждому водоразделу, к каждой наледи не только как к объектам изучения, но и с точки зрения подходов к ним. Однако после трёх часов непрерывной сосредоточенности появилась рассеянность, однажды даже при смене листов карты на минуту потерялась нить полёта… В промежутках между нанесением отметок на карте Славич ловил себя на мысли, что очень вовремя подключился к исследованию неизученной земли. «Это удача, нет, больше, чем удача, это судьба, – думал он, – ведь могло случиться так, что меня здесь не было бы. Но вот я здесь! Нет ничего лучшего в мире, чем сбывающаяся мечта…»
Глава 3 ТРЕВОЖНАЯ ДАЛЬ ЗОВЁТ
После Восьмого марта из оленеводческой конторы Бяс-Кюёля на базу экспедиции наконец-то поступило давно ожидаемое сообщение, что «Макитов с оленями будет ждать геологов в устье Кебектэ пятнадцатого марта». И хотя обозначенное место находилось в пятидесяти километрах от посёлка, дата всех причастных к съёмке порадовала, потому что расплывчатое обещание, вносящее неопределённость в мысли и души, конкретизировалась в чёткий ориентир. К тому же необходимый картографический материал и снаряжение были уже подготовлены, оставалось лишь разобраться с продуктами питания.
Хотя, что с ними разбираться – списки давно составлены: крупы и макароны, сухари и мука, сахар и чай, тушёнка и сгущёнка, рассольники и каши… Не ясной оставалась только численность каюров, поэтому на всякий случай продуктов получили со склада с запасом. Однажды Горцев вдруг пошутил, что оленей к моменту прилёта не окажется на месте. «Не страшно, нарубим дров, обустроимся и будем отъедаться, харчей до лета хватит», – отшутился Сергеев.
В бассейне Токко
Вопросы и предположения исчезли лишь в тот день, когда все хлопоты переместились сначала на взлётную площадку, потом втиснулись в утробу МИ-8, и затем под свист вращающихся лопастей вертолёта выгрузились кучей экспедиционного снаряжения на обозначенном месте для стыковки с оленеводами. Командир геликоптера на прощание крикнул полевикам сквозь грохот двигателя: «Палатка там, в лесу», – и махнул рукой, указывая направление.
Как только улеглась снежная круговерть, поднятая вертолётом, пахнуло дымком. Это означало присутствие здесь людей. Ну а кто может быть в тайге в средине марта, да ещё в договорной точке? Прибывшие изыскатели зашагали на запах дыма, первым номером пустив по сугробам длинноногого Сергеева. И вскоре увидели среди деревьев ископыченный оленями снег, палатку с дымом над трубой и двух эвенков