жди. Тут самообслуживание, не то, что у нас.
Эван возвращается с картонными тарелками картофеля фри, и еще одной небольшой – с жареными огурцами. Он приносит высокий, пузатый стакан коктейля с шапкой из взбитых сливок и карамельного сиропа.
Себе он взял бутылку сидра – и его настроение достигло апогея.
– Пробуй. – он садится напротив и пододвигает ко мне тарелку с блестящими от масла, покрытыми золотистой корочкой круглыми кусочками огурцов. – Нельзя жить на юге Штатов и не попробовать этого блюда.
– Ты издеваешься. Как можно было додуматься пожарить огурцы? – все не унимаюсь я.
– Не вздумай сказать так при матери, она затаит на тебя великую обиду. – сверкнул Эван кривой ухмылкой.
Внутри распускаются давно увядшие цветы. Стебельки хрупких растений поднимаются выше и выше с каждым теплым мгновением, каждой мимолетной улыбкой или шуткой.
Я скучала по брату. Скучала по его подружке. Эта легкая грусть, о которой вспоминаешь в те моменты, когда ты счастлив. Комочком она таится в груди, и распознать ее можно по тихому всхлипыванию и мокрым уголкам глаз.
Весь остальной мир казался далеким. Необъятным, чужим, и, по правде говоря, мне было так все равно. Я чувствовала необычайную легкость и ясность.
А на фоне звучала музыка.
– Кантри. – тихо, с воодушевлением произношу я. – Как я раньше не обратила внимания.
– Ага, лошади, ковбои, приключения… – рассуждает Эван. – Тут постоянно такое крутят.
Мелодия начинается с простых аккордов на гитаре, которые играют основную тему. Затем она переходит в более энергичный и быстрый ритм, где вступают скрипка и банджо, добавляя глубину и текстуру в музыку.
– Дух свободы и независимости, бла-бла-бла… Я, вообще, больше рок люблю. – задумчиво продолжает Эван.
– Пошли танцевать. – поднимаюсь и тяну его за руку, приглашая присоединиться к внезапной авантюре. – Пожалуйста.
– С ума сошла? – попятился назад Эван, ошарашенно распахнув глаза.
– Я очень-очень настаиваю. – упрашивала я. – Один разочек.
– Ты ведь не отстанешь, да? – нескрываемый ужас вовсю расцвел на лице парня.
Я вытащила его на середину зала, кружась по черно-белому кафелю. Минутку он стоял в ступоре, затем шумно выдохнул, выругался про себя и положил руки на мою талию.
Глаза закрыты, и сейчас я безмерно счастлива, танцуя под волшебную музыку, раздающейся из старой колонки забегаловки где-то в самом сердце Алабамы. Губы расплываются в улыбке.
Я открываю глаза, встречаюсь с темно-серыми напротив.
Он тоже улыбается.
Он.
Тоже.
Улыбается.
Глава 9. Эван
Восьмой час утра. Лучи летнего солнца ласково скользят сквозь широкие панорамные окна «Гранда», освещая интерьер дневного кафе. Глаза тяжело разлепить, в них словно насыпали песка. Я сижу за баром, облокотившись на руку в попытках не уснуть, хотя то и дело проваливаюсь в полудрему.
Родители